Словно тяжелый молот обрушился на голову Петра Петровича. В глазах поплыл туман, и он, нащупав стоявший недалеко стул, медленно опустился на него.
— Как умер? — еще не до конца веря услышанному, спросил он.
Женщина подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в щеку:
— Вы сделали все, что могли. Вы не жалели своей жизни ради нашего сына, и не ваша вина, что он умер от переохлаждения. Поверьте, нам очень тяжело. Витя — единственный ребенок. Большое спасибо. Мы зайдем к вам в следующий раз, извините.
Красовкины ушли. А Мочалов сидел и бессмысленно повторял: «Умер... умер... умер...» В эти минуты майор снова увидел себя в воде с мальчиком, среди льдин. И вот на тебе! Он выжил, а мальчика, который еще почти ничего не видел в жизни, уже нет. Может, сделал что не так? Может, надо было еще что-то ему тогда предпринять? Но что еще он мог сделать в то мгновение? Ни одного человека, ни одного дома рядом...
В кабинет заглянул дежурный:
— Товарищ майор, пора! Люди уже в машине.
— Что? Какие люди?
Дежурный, удивленно глядя на начальника, ответил:
— Ваш резерв. Вы же сами сказали, что группа резерва поедет с вами на машине.
— Ах да, извините. Я сейчас иду.
Дежурный вышел, а Мочалов медленно подошел к столу, где стоял стакан воды, который он несколько минут назад протягивал женщине. Взял его и выпил воду.
Похудевшее за время болезни лицо Мочалова еще больше потемнело, глаза были полуприкрыты. Казалось, он вот-вот упадет, но Петр Петрович собрал всю свою волю, чтобы переключиться и думать об операции. «Держись, майор, тебе сейчас предстоит новый бой, и ты обязан быть собранным, ты обязан думать о живых!»
Бой... Сколько их было на фронте... И вот наступил мир, а для него бой продолжается, только теперь незримый бой.
Мочалов неожиданно для себя набрал номер телефона школы, где работала жена. Он редко ей звонил. И когда Татьяна Андреевна ответила, сразу не узнал ее голоса. Зато она узнала его и удивилась.
— Вот здорово! Солнечное затмение случилось, не иначе. Мой муж позвонил.
Петр Петрович смущенно молчал. Он вдруг понял, что не знает, о чем говорить. А Татьяна Андреевна была весела, редкий звонок мужа был для нее приятной неожиданностью.
— Так что же ты молчишь, Петя? Позвонил, а слов для жены не находишь?
— Я просто так позвонил, Танечка. Захотелось услышать твой голос. — Он тут же взял себя в руки и, стараясь быть веселым, добавил: — Вот убедился, что жена на месте, теперь могу дальше работать.
— Ты что, собираешься куда-то идти? — насторожилась Татьяна Андреевна.
Мочалов хотел утаить от нее то, что он действительно должен уйти, но почему-то не сделал этого.
— Да, вот выезжаю со своими хлопцами, один маленький вопрос надо решить.
— Петя, будь осторожен.
— Да что ты, Таня? Все в порядке. До вечера.
Он положил трубку на аппарат и быстро вышел из кабинета. А Татьяна Андреевна все еще стояла, прижимая к груди трубку, и сердце ее тревожно сжималось от неясного предчувствия.
В этот момент Петр Петрович уже сидел в кабине полуторки, которая несла его навстречу опасности.
За несколько кварталов до банка машина свернула в арку и остановилась во дворе строящегося дома. Все соскочили на землю и сразу же начали расходиться. Мочалов вышел на улицу и направился к госбанку. Своих сотрудников он узнал сразу же и, обменявшись с ними короткими взглядами, шел дальше. Вот и банк. Возле него было много людей. Недалеко находилась трамвайная остановка, там тоже стояла толпа. Петр Петрович, не останавливаясь, прошел дальше. Все его сотрудники находились на местах. Теперь оставалось ждать заводского кассира, тогда появятся и преступники. Мочалов повернул обратно и, дойдя до трамвайной остановки, затерялся среди людей. Трамваи ходили нерегулярно, были переполненными. Когда к остановке подходил очередной трамвай, Мочалов вместе со всеми брал его приступом и, если бы внимательный наблюдатель следил за ним, то наверняка посочувствовал бы человеку, который никак не может сесть в вагон.
Но вот напротив входа в банк остановился автобус. Из него вышли женщина и двое мужчин. Это кассир и охрана. Они вошли в здание госбанка. К остановке подошел следующий трамвай, и Мочалов снова вместе с другими бросился на штурм задней площадки вагона. Но через пару минут трамвай, подавая резкие звонки, отошел от остановки, и тут Мочалов увидел, как к автобусу подошел мужчина. Даже на расстоянии майор узнал Корунова, настолько он хорошо помнил его приметы.
Это действительно был Корунов. Он постучал рукой по двери автобуса и, когда она открылась, весело поздоровался:
— Здорово, Петрович! Иду мимо и вижу, что ты сидишь за рулем. Дай, думаю, поговорю со старым знакомым, заодно, может, и подвезет по пути.
Корунов сделал попытку войти в автобус, но водитель попросил:
— Ты извини, Володя, но в автобус нельзя. Дело в том, что я привез кассиршу за деньгами, а с ней начальник охраны, вредный он мужик. Если заметит, что в машине посторонний человек находится, враз скандал устроит, к начальству побежит, жаловаться начнет, что я инструкцию нарушаю.
— А... понимаю, — ответил Корунов и ступил снова на землю, — не будем нарушать инструкцию. Ну, а так мы можем поговорить?
— Так можно, только когда они подойдут, ты уж извиняй, но от автобуса отойди, а то нагоняй мне будет.
Корунов оглянулся: все его дружки были на местах. Он спокойно сказал:
— Хорошо, Петрович, как увижу, что они идут, сразу же отойду. Расскажи, как живешь?
Пока Заварзинов, спокойно и не торопясь, точь-в-точь как учил его Мочалов, рассказывал о своей жизни, оперативники все ближе подходили к преступникам. Новиков и еще один сотрудник должны были обезвредить Корунова. За Арихой следили два других оперативника. Могилу Мочалов поручил задержать старшему оперуполномоченному Пушкареву и молодой сотруднице Плаховой. Прутов занял позицию между остановкой трамвая и автобусом, и чтобы приблизиться к нему, надо было бежать, а это значит — заранее обнаружить себя. Но делать было нечего, и Мочалов тихо приказал стоявшему рядом старшему лейтенанту Мостовичу, чтобы тот был готов помочь своим товарищам, которым поручено задержать Прутова. Мочалов понимал: когда преступники начнут действовать, Прутов наверняка повернется спиной к остановке. Значит, Мостович сможет незаметно приблизиться к нему.
Майор взглянул на часы: до выхода кассира осталась минута. Мочалов не спеша направился к дверям госбанка. Он, конечно, мог остаться и на остановке, но Петр Петрович не позволил себе быть наблюдателем в то время, когда его товарищи, подчиненные, будут вести схватку с преступниками. Мочалов решил, что он, в случае непредвиденных обстоятельств, сможет броситься на помощь к любому своему сотруднику. Не знал Петр Петрович, что на этот раз ему бы лучше стоять в стороне. Подходя к дверям госбанка, он не заметил, как расширились в панике глаза Арихи-Юшевича. Он сразу узнал Мочалова. Из дверей госбанка вышла кассир, а за ней охрана. К кассиру с ножом бросилась Могила, но тут же ее схватили за руки работники милиции. Корунов успел выхватить из-за пазухи пистолет, но двое молодых крепких парней сбили его с ног и отобрали оружие. Прутов тоже успел выхватить пистолет, но Мостович нанес ему мощный удар сзади и свалил на землю. Прутов тут же был обезоружен. А вот с Арихой-Юшевичем случилось непредвиденное. Еще до того, как к нему приблизились оперработники, он, увидев Мочалова, понял все. Неуловимым движением Ариха выхватил из кармана гранату и, выдернув кольцо, поднял ее над головой: