В роскошном отеле он назвал свою фамилию, и тут же портье вручил ему ключ от номера на шестом этаже. Бесшумный лифт быстро доставил Майера на нужный этаж. Не спеша прошел к своему номеру. Дверь открыта, чемодан и тоненький кейс уже в прихожей. Носильщик, получив вознаграждение, поклонился, произнес: «Мерси, мсье!» и исчез, прикрыв за собой дверь.
Майер подошел к окну, но уже стояла ночь, и рассмотреть сквозь дождь улицу внизу было невозможно. Он снял пиджак, разобрал чемодан, затем прошел в ванную и переоделся в теплый махровый халат. Взяв со столика свежую газету и включив телевизор, устроился в большом, мягком кресле.
Чувствовалось, что он чего-то ожидал, иначе кому захочется смотреть телевизор или читать газету после довольно длительного перелета.
Наконец зазвонил телефон. Майер зачем-то выждал некоторое время и только после этого потянулся к телефону.
— Господин Майер?
— Да, это я.
Приятный женский голос вежливо поздоровался, а затем спросил:
— Вы завтра с утра приедете в офис?
— Конечно, я же приехал работать.
— В котором часу за вами прислать машину?
— В девять.
— Хорошо, господин Майер. Ровно в девять машина будет у отеля. Спокойной ночи.
Майер положил трубку, но остался сидеть в кресле. Прошло еще не менее пятнадцати минут, прежде чем снова зазвонил телефон:
— С прибытием, дорогой Ральф!
— Привет, дружище! Я приехал недавно, но уже успел поговорить с приятной дамой.
— Да, ты прав. У моей новой секретарши приятный голос. Она уже успела договориться с тобой о машине?
— Если бы она поговорила со мной еще хотя бы минуту, то, будь спокоен, я смог бы с ней еще кое о чем договориться, — ответил Майер, смеясь.
— Ну что ж, попытайся. Я желаю тебе хорошего отдыха, до встречи утром.
И только теперь Майер отправился в спальню.
Сон восстановил его силы, и утром после душа и завтрака, который он заказал прямо в номер, ровно в девять Майер вышел к подъезду. Машину, принадлежащую фирме, он узнал сразу же. Еще бы! За рулем сидел сотрудник местного отделения фирмы. Майер его хорошо помнил в лицо, хотя фамилию и забыл. Обменялись рукопожатием и дальше почти не разговаривали. Ехать было недалеко, всего пять-шесть небольших кварталов. Офис фирмы находился недалеко от центра, рядом с магазином «Тати». Машина свернула в узенькую улочку, затем снова сделала крутой правый поворот и оказалась в небольшом дворе. Майер вышел из машины, вошел в автоматически распахнувшуюся дверь и по широкой лестнице поднялся на второй этаж.
В большом светлом кабинете вместо шефа местного отделения ему навстречу поднялся седовласый мужчина в роговых очках.
Майер вытянулся и тихо произнес:
— Здравия желаю, товарищ генерал!
— Здравствуй, здравствуй, дорогой Николай Платонович! Дай-ка я обниму тебя. Поди, два года уже не виделись.
Янчук, не снимая с его плеч руки, легонько подтолкнул Кустова к дивану:
— Ну-с, рассказывай, фирмач, как здоровье? Настроение?
— Здоровье — слава Богу, Андрей Михайлович. А вот настроение хреновое.
— Устал?
— Есть маленько. Усталость — естественное состояние при нашей работе. На душе нехорошо. Посмотрел на наших парней — с незаживающими ранами, изможденных, обреченных. И после этого ни есть, ни пить не хочется. За что они страдают? Кто ответит за это? Даже у нас, на Родине, находятся люди, которые вместо спроса с организаторов и вдохновителей ввода наших войск в Афганистан хотят сделать крайними этих парней. Неужели мы всегда будем жить задним умом?
Кустов подробно рассказал генералу о поездке в Пакистан. Они были старыми добрыми друзьями, разговор шел откровенный. Янчук сначала слушал сидя, но постепенно настроение полковника передалось и ему. Он поднялся и молча шагал из угла в угол.
— А парни-то наши каковы! — продолжал Кустов. — Казалось, сломлены и должны цепляться за соломинку, вымаливать себе жизнь.
— Поэтому особенно и жаль их, — согласился генерал, — люди-то настоящие. О них же разная информация поступала, в том числе что и сломались они, и соглашались чуть ли не на предательство, что вот-вот в прессе появятся их заявления о добровольном отказе от Родины, «изобличения» армии во всех грехах.
— Андрей Михайлович, а ведь у нас, к сожалению, есть и такие люди.
— Предатели?
— Нет, я имею в виду людей в наших рядах. Есть же такие, которые с ходу верят любому грязному слову, доносу. Не взвешивают, что хорошего сделал человек и может ли он пойти на предательство.
— Не спорю, есть у нас и такие, — генерал вдруг улыбнулся. — Слушай, Николай, а давай-ка мы с тобой по рюмке коньяка за этих ребят, а?
— Можно, но лучше, если есть, виски.
— Есть и виски, но мы же во Франции, в коньячной стране — снова улыбнулся Янчук, направляясь к бару.
— А я только что из края гор и песков, где виски даже врачи рекомендуют.
— Давай, Платоныч, за наших ребят! Тяжкая им досталась доля, дай Бог им здоровья!
Выпили стоя. Помолчали. Янчук, потянувшись за сигаретой, сел на диван:
— Как думаешь, вчерашний мой звонок тебе в номер не вызвал подозрений?
— Нет, не думаю. Ты время рассчитал точно. Да, а как ты здесь оказался? Правда, меня предупредили, что в Париже предстоит встреча с представителем Центра. Честное слово, даже не представлял, что увижу тебя.
— Не жалеешь?
— Иди ты… Рад видеть. Скажи лучше, как в Москве? Что у меня дома?
— У тебя в семье — порядок. Сын с женой и ребенком недавно получили квартиру, так что радуйся, у тебя дома стало просторней. Аннушка работает. Ну а хлопот у нее, конечно, хватает. Завуч школы — это рабочая лошадка. Иришка учится в институте только на «отлично». Все сердечно обнимают тебя и целуют.
— Значит, еще помнят? — грустно улыбнулся Кустов.
— Помнят, любят, верят, ждут! Так что держись, старик! Да, есть новость. Наш общий дружок Пискин — фамилия-то какая! — повышен в должности, ходит, лысиной блестит от удовольствия. Теперь еще больше спичек сжует.
— Да ну его к хренам, — махнул рукой Кустов.
— Что да, то да. Многим он попортил крови: и тебе, и мне, и десяткам наших сослуживцев, — Янчук снова заходил по комнате. — Вот ведь как бывает с человеком. Помню его более молодым — дружелюбен, демократичен. Постоянно стремился прийти на помощь сотруднику, а как получил в руки власть — стал совсем другим человеком, ко всем тем, с кем и щи хлебал, и водку пил, спиной повернулся. Кто думал, что сукиным сыном окажется! До оговоров, до сплетен опустился. А как людей стал вдруг ненавидеть! Каждого под подозрением держал… Ну да ладно, ну его к чертям, пусть правит. Давай лучше перейдем к нашим делам.