— Хорошо. Что из себя представляет ядерный центр? Но сначала расскажите в нескольких словах, чем вы там занимаетесь.
— Я работаю в цехе центрифугирования. В Кахуте в ядерном центре имеется крупный завод по разделению изотопов урана, что позволяет получать чистый уран для ядерного оружия. В комплексе есть очень большие научно-исследовательские лаборатории, электростанция, хранилище ядерных материалов. Кстати, вы знаете, сколько на заводе газовых центрифуг?
— Нет, конечно. Я впервые слышу о центре.
— Там установлено десять тысяч газовых центрифуг, и все они круглосуточно дают продукцию. Но надо иметь в виду, что в районе Голра, в десяти километрах к западу от Исламабада, заканчивается строительство еще одного завода по разделению урана. Там центрифуги гораздо современнее, они смогут давать более чистый обогащенный уран. Всей программой руководит наш ученый-ядерщик Абдул Кадир Хан, он категорически против контроля Международного агентства по атомной энергии над всеми объектами атомной научно-исследовательской и промышленной базы, а также подписания Пакистаном Договора о нераспространении ядерного оружия.
— А где Пакистан достанет уран?
— Как нам сказали, в стране имеются запасы руды — двадцать тысяч тонн. Федеративная Республика Германия помогла Пакистану создать в урановых рудниках в районе Дера-Гази-Хан уранообогатительную фабрику мощностью в двести тонн уранового концентрата. Если исходить из того, что каждый заряд мощностью 20 килотонн, то из годовой добычи можно изготовить от 16 до 24 ядерных зарядов.
— Да, но я слышал и читал в газетах, что Международное агентство по атомной энергии осуществляет контроль над ядерным центром?
Саид громко рассмеялся:
— О, господин Кадир Хан очень хитрый и ловкий человек. Он очень многому научился, работая на Западе. Все дело в том, что в центре созданы два исследовательских и опытно-производственных комплекса. Об этом знают только те люди, которые там работают. Так вот, в одном из них лаборатории, реактор, завод по производству тепловыделяющих элементов для атомной станции «Канупп», построенной еще в 1972 году с помощью Канады. Над этим комплексом осуществляет контроль МАГАТЭ. А в другом комплексе ведутся работы по созданию только ядерного оружия, и, конечно, комиссия доступа туда не имеет. Франция оказала помощь в строительстве радиохимического завода в ядерном центре в Чамша. Этот завод извлекает из отработанного ядерного топлива плутоний и тоже работает на ядерную программу.
— Но что толку в ядерных зарядах, если у Пакистана не на чем их доставлять?
— А ракеты «Хатф-1» и «Хатф-2»? Вы слышали о них?
— Нет.
— Ну вот, видите, вы даже не знаете, что еще в 1989 году они были испытаны. Дальность их полета от 80 до 300 километров. А самолеты Ф-16? Они могут доставить ядерный заряд куда следует. Я точно знаю — у меня друг вхож в компанию людей, знающих многие секреты, — что пакистанское правительство образовало «Организацию по производству специальных работ», на которую возложена задача по приобретению уранового сырья и необходимого оборудования за рубежом. Я, например, хорошо знаю, как прогорели люди этой организации, когда пытались купить в США и западноевропейских странах «крайтоны», и как они были схвачены за руку.
— А что такое «крайтоны»?
Майер продолжал играть роль простачка. Уж очень ценную информацию он снимал с Саида. А тот пояснил:
— Это скоростные электронные переключатели, с помощью которых подрывают ядерные заряды. Их, а также специальной, особо прочной стали, предназначенной для корпусов ядерных бомб, очень не хватает Пакистану, что сильно сдерживает производство этого оружия.
Майер понимал, что нельзя злоупотреблять болтливостью Саида, иначе он и Мирзокарим могут насторожиться, поэтому перебил рассказчика:
— Хватит, вы и так столько рассказали, что голова идет кругом. Давайте лучше поговорим о Муслиме. Вы, Саид, согласны помочь мне и Мирзокариму?
— Да. Я же сказал об этом.
— Прекрасно. Тогда Мирзокарим знакомит вас с Муслимом. Ваша задача — выяснить, что ему надо от вас. Согласны?
— Конечно, господин.
— Возможно, вам потребуется нести кое-какие расходы. Поэтому я дам вам, на первый случай, тысячу долларов. Возьмите, — Майер протянул Саиду деньги и тут же отметил, как мелко задрожали у того руки. Это была довольно большая сумма для среднеобеспеченного человека.
Затем Майер дал такую же сумму и Мирзокариму:
— А это вам, мой друг. Считайте эти деньги небольшим авансом и знаком моего уважения к вам.
И Мирзокарим, и Саид готовы были целовать Майеру руки от счастья.
Договорившись о встрече с Мирзокаримом в Карачи, он подбросил их на окраину города и, попрощавшись, поехал на свою виллу.
Уже лежа в постели, по привычке начал анализировать разговор с Саидом.
Да, он подвергается огромному риску, выведывая секреты чужой страны, но Пакистан устами своих руководителей не раз громогласно заявлял, что он не ведет никаких работ по созданию ядерного оружия. Значит, доказать лживость этих заявлений и остановить работы, которые могут привести к появлению еще одной страны — обладательницы ядерного оружия и подтолкнуть к этому другие страны, вопрос не только сохранения мира, но и гуманности.
«Надо будет сориентировать всю мою агентуру в Пакистане на перепроверку этой информации, а затем сразу же сообщить в Москву», — подумал Кустов и попытался заснуть. Но мысли постепенно переключились на Рахматулло. Он не зря ехал к этому афганцу. Янчук поставил перед ним задачу перепроверить информацию о том, что в одной из банд, подчиненных Рахматулло, содержатся пять или шесть советских военнослужащих, среди которых может быть Гулям Азизов.
Янчук рассказал Кустову трагический случай. Сейчас, лежа с закрытыми глазами, Кустов попытался представить, как это было.
В 1989 году в село, где жили родители Гуляма, пришла страшная весть. В бою погиб старший лейтенант, который в должности командира взвода служил в Афганистане. Вскоре прибыл груз «200» — цинковый гроб. Все село хоронило парня. Мать билась в горе и требовала одного — вскрыть гроб, но этого сделать не разрешили.
Мать каждый день ходила на кладбище, а вернувшись домой, плакала и говорила, что в гробу лежит не ее сын.
Она много раз ходила в военкомат, уверяла, что ее сын не убит, требовала, чтобы его искали. Однажды мать пошла на кладбище, но почти сразу же вернулась в слезах и тут же потеряла сознание. Вызвали «скорую», привели женщину в чувство. Она рассказала, что на кладбище услышала голос, доносившийся из могилы:
— Я не твой сын! Не приходи больше ко мне! Позови мою маму!
Конечно, в таком горе с человеком может всякое случиться, мало ли что померещится. После этого женщина стала требовать от родных и властей разобраться, кто лежит в могиле.
Прошло несколько лет, и вот месяц назад старший брат погибшего, живущий в Москве, в зарубежном журнале увидел два снимка, сделанных иностранным фотокорреспондентом в лагере душманов. На снимках были изображены четверо пленных — бывших советских военнослужащих. Брату показалось, что на обоих снимках изображен Гулям. Он прислал журнал в родное село. Мать и родные заявили, что это Гулям и никто другой.