Один из сопровождавших жестами показал Геллану — ешь, мол, и они оба вышли.
Эдвард сел на кровать и, обхватив руками голову долго сидел в оцепенении. Это был, пожалуй, первый случай, когда он не знал, что делать. Болела голова, ныло тело, давило чувство униженности и подавленности.
Эдвард застонал и медленно откинулся на подушку. Тяжелый сон пришел на смену грустным размышлениям.
Сколько Геллан спал, сказать трудно. Часы, отобранные еще в Бейруте, террористы не вернули. Он встал и прошелся по комнате: два шага к дверям, столько же до кровати.
Вдруг дверь отворилась, словно кто-то, находясь в коридоре, следил за пленником и дожидался его пробуждения.
Вошедший бородач с автоматом «Узи» в руках жестом приказал выходить. Они вышли и мимо нескольких длинных одноэтажных металлических зданий барачного типа направились в сторону видневшихся скал. Шли не менее двадцати минут. Правда, Эдвард специально замедлял шаг, стараясь осмотреться, определить, где он находится. Охранник подвел его к небольшому почти квадратной формы зданию из гофрированного металла. У дверей — двое автоматчиков. Они не шелохнулись, когда охранник, чуть подталкивая Эдварда рукой в спину, провел его внутрь.
Геллан оказался в светлой комнате. За письменным столом сидел незнакомый мужчина.
Обстановка — богатые шторы, большой цветной телевизор в углу, видеомагнитофон на нем, персональный компьютер — свидетельствовала о том, что перед ним местный начальник.
Мужчина жестом отпустил охранника и долго внимательно разглядывал пленника.
Жесткие голубые глаза, резко выделяющиеся черные усы, безукоризненно сшитый светлый костюм, небрежная поза сказали Геллану многое.
Продолжая стоять недалеко от дверей, Геллан внимательно приглядывался к сидевшему. Он решил не проявлять инициативы, пусть это сделает хозяин кабинета.
Наконец мужчина поднялся и на чистом английском языке сказал:
— Я — Абдулла Керим, руководитель международной организации, поставившей перед собой цель перестроить мир. Не буду долго рассказывать вам, мистер Геллан, о наших планах. Вы об этом узнаете позже.
«Черт возьми, — ошарашенно подумал Геллан, — он знает мою настоящую фамилию! А может, я ослышался? Как он узнал мою фамилию?! Хотя меня же наверняка шпиговали наркотиками. А может, это галлюцинация?»
Керим снова сел в кресло:
— Проходите, присаживайтесь, мистер Геллан, и не удивляйтесь, что мне известна ваша настоящая фамилия. Когда у меня появляется необходимость знать что-либо о человеке, я узнаю все. Хочу заверить, что и от вас я не буду ничего скрывать. Поймите главное — вы останетесь у меня до нашей победы. Я хочу, чтобы вы вели себя честно и сотрудничали со мной. У вас иного пути нет: или мы с вами единомышленники, или — враги, которых я вынужден уничтожать, предварительно, конечно, сняв с них всю информацию, которой они обладают.
— Я не боюсь пыток.
— А я не имею их в виду. Поэтому приношу вам мои извинения за примитивную жестокость моих людей. Бить и пытать вас больше не будут. У меня есть другие способы заставить человека говорить правду, но, когда он делает это не по своей воле, у меня пропадает желание с ним сотрудничать.
— И вы его убиваете?
— Естественно.
— Если не тайна, скажите, каким же способом вы заставляете его раскрывать вам секреты?
— Вам ничего не говорит слово «зомби»?
Геллан молча пожал плечами.
— Для меня это уже реальность, мистер Геллан. Но я не хочу сейчас, немедленно добиваться от вас согласия на наше взаимодействие. Вы поживете с нами, посмотрите, подлечитесь, познакомитесь… Кстати, от вас ничего скрывать не будем. Наоборот, покажем и расскажем все. Сделаем это ради одного — убедить вас в принятии мудрого решения.
— А если я не приму этого «мудрого» решения?
— Если мне не удастся любым способом склонить вас к сотрудничеству — тогда я убью вас. Сами понимаете, показав все и рассказав вам о планах, мы просто не будем иметь права оставить вас в живых.
Для руководителей спецслужб четырех стран, очевидно, Париж стал наиболее подходящим местом для встреч. Их представители с удовольствием называли местом следующего совещания столицу Франции.
Генерал Жоспен, руководитель делегации Генеральной дирекции внешней безопасности Франции, всякий раз после такого решения широко улыбался и обещал хорошо подготовиться к встрече своих друзей.
Действительно, отношения генералов уже давно прошли стадию настороженности и тщательно скрываемого за маской вежливости недоверия.
Такому взаимопониманию способствовала ситуация, складывающаяся в Советском Союзе, в руководящих кругах которого все четче просматривался курс на сближение со странами Запада.
Между Янчуком и его американским, французским и английским коллегами сложились хорошие отношения.
Нередко встречаясь в неофициальной обстановке, они откровенно рассказывали друг другу о своих семьях, делились личными впечатлениями и взглядами на происходящие в мире события. Такие беседы по-человечески сблизили генералов, что позволяло часто уходить от официоза, быстрее понять друг друга, принимать согласованные решения.
Очередная встреча началась на уже знакомой нам, читатель, вилле, расположенной рядом с Булонским лесом. Английский генерал Кребс, как всегда выглядевший угрюмым, стоял у огромного окна и, обращаясь к французскому коллеге, беззлобно ворчал:
— Очевидно, вы, господин Жоспен, когда готовите нашу встречу, не забываете ни одной мелочи.
— О чем вы, Кребс? — улыбался Жоспен, небрежно бросая на журнальный столик тоненькую папку из крокодиловой кожи.
— О погоде, мистер, о погоде. Я помню, из всех наших встреч только одна проходила при солнечной погоде.
— О да, господин генерал, — продолжал улыбаться Жоспен, — я действительно хочу, чтобы мои гости, особенно вы, чувствовали себя здесь как дома. Скажите, — Жоспен встал рядом с англичанином, — ну чем не лондонская погода?
— Да, точно как в Англии, — встрял в разговор американский генерал Доул, — на дворе лето, а дождь мелкий, частый и холодный. Только тумана не хватает. Не могли вы, мистер Жоспен, предусмотреть его, что ли? Или во Франции не знают секрета изготовления тумана?
— Ну вот, началось, — продолжал улыбаться Жоспен, — осталось еще вам, Андрей, — он подошел к сидевшему на диване Янчуку и сел рядом, — потребовать от меня снега, и мне ничего не останется, как заподозрить наличие сговора против меня.
— Не беспокойтесь, Франсуа, — ответил Янчук, — в России со снегом все в порядке. В нашей Арктике и льда, и снега сколько угодно.
— А вы бы согласились нас пустить в Арктику? — повернулся к ним Кребс.
— Чтобы посмотреть на снег и лед? Конечно, милости прошу, но, как я понял, вас смущают наши ядерные эксперименты на Новой Земле?