Геллан потянулся, но тут же почувствовал в боку острую боль. Сразу же вспомнил Миреха: «Если Господь предоставит мне возможность встретиться с этой скотиной, то все остальное — за мной».
Вспомнилась Эдварду и Глория. Странно, но злость и обида на нее несколько притупились. Он хорошо помнил ее глаза, обнаженное тело.
Постепенно мысли о Глории отодвинулась куда-то далеко, и Геллан подумал о Кериме: «Почему же он не спрашивает о моей агентуре? Когда меня схватили, при мне находилось письменное сообщение агента. А может, они не обратили внимания на него, решив, что это мои журналистские записки? Нет, вряд ли. Они не идиоты», — вяло подумал Геллан и начал засыпать. Вдруг послышался какой-то звук. Геллан мгновенно открыл глаза. Перед ним был Адамс. Он сидел на единственном стуле, прижав боком висевшее на спинке полотенце. При дневном свете на таком близком расстоянии Геллан с любопытством рассматривал мертвеца. Иссиня-белое лицо, та же одежда — костюм и рубашка.
Геллан присел на кровати, и теперь между их коленями было не более десяти дюймов.
— Ты днем никогда не появлялся.
— Появлялся. Ты забыл, — голос у Адамса был тише обычного. — Ты доволен?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду твою жизнь.
— Я еще не разобрался, чего от меня хотят.
— Но Керим же тебе сказал…
— Адамс, а ты веришь всему, что он говорил?
— Он сказал тебе правду.
— Неужели он так могуществен?
— Если вы, живые, не поймете этого, то жизнь на Земле прекратится. Керим может привести мир к катастрофе.
— И что, ты второй раз погибнешь? — улыбнувшись, спросил Геллан.
— Нет, я просто буду свидетелем, как такие дураки, как ты, превращаются в пыль и прах. Ты не хочешь мне верить, я, возможно, больше не встречусь с тобой, лучше будет, если ты, Эдвард, поговоришь сам с собой. А теперь я ухожу, тем более, что к тебе идут.
Геллан и сам уже услышал за дверью звуки шагов и молча наблюдал, как Адамс растворяется в воздухе.
Он только успел подумать, что имел в виду Адамс, говоря «лучше будет, если ты, Эдвард, поговоришь сам с собой», как в дверь вошли трое. Одного из них — Мухаммеда Миреха — Эдвард сразу же узнал и невольно сжал кулаки.
Насупившись, он смотрел на вошедших. Мирех, не здороваясь, сказал:
— Это — господин Анохин. Бывший советский разведчик. — Мирех бесцеремонно ткнул пальцем в грудь темноволосого, голубоглазого, с небольшими залысинами мужчину.
Анохин молча кивнул головой и сделал шаг в сторону, освобождая место молодому, худому парню, которого Мирех тут же представил:
— А это — бывший советский солдат Олег Понтин. Он будет у вас слугой.
С момента пленения Геллана прошло значительное время, и физическая боль по мере выздоровления стала забываться, но моральное унижение, которому он был подвергнут, наоборот, при каждом воспоминании или виде Миреха будоражило сознание, встряхивало всю его нервную систему. У Геллана чесались руки, хотелось дать ему по роже, сбить с ног и молотить, пока жизнь не выскочит из тела этого мерзавца.
Мирех наверняка понимал американца, но он хорошо видел заинтересованность Керима в пленнике и был бессилен расправиться с янки, поэтому предпочел огромным усилием воли скрыть свои чувства.
— Я вас оставлю, — вынужденно улыбнулся он Геллану, — господин Анохин и Понтин говорят по-английски, и вы сможете общаться без моей помощи.
Глаза Миреха говорили о другом: «Ничего, янки, ты еще попадешь в мои руки, и тогда я отыграюсь!»
Мирех вышел. Геллан некоторое время молча смотрел на Понтина. Изможденность, запавшие щеки, горящие глаза говорили о многом. Парень без всякого интереса посматривал то на американца, то на Анохина. Пауза затягивалась и становилась все более тягостной. Первым не выдержал Анохин. Единственный стул был занят — на нем висели рубашка и полотенце Геллана, — а Анохин хотел продемонстрировать свое превосходство и независимость. Он даже прошелся по маленькой комнатке — самое бы время сесть, закинуть ногу на ногу и назидательно что-нибудь сказать. Но сесть не на что, а говорить стоя — это значит вести беседу на равных. Тогда Анохин прислонился спиной к подоконнику — так удобнее:
— Господин Геллан, — заговорил он на неплохом английском языке, — этот солдат немножко может изъясняться по-английски. Правда, Олег?
— У меня познания на уровне средней школы.
— И что же у тебя было по английскому? — поинтересовался Геллан.
— Естественно, пять.
— А почему «естественно»?
— А потому, что у меня по всем предметам были одни пятерки.
Геллан чуть улыбнулся мальчишеской запальчивости солдата:
— Ну вот и прекрасно. Значит, будешь углублять свои познания, ну а я буду учить русский. Идет?
Понтин неопределенно пожал плечами.
Геллан посмотрел на Анохина:
— Мистер Керим сказал мне, что вы русский разведчик. Не так ли?
— Да, я — ваш коллега. Работал в посольстве Советского Союза в Австрии «под крышей». Ушел к Кериму, когда понял, что за ним будущее. Думаю, что, если мы все сплотимся вокруг него, счастливая жизнь нам обеспечена.
Анохин тут же ударился в восхваление Керима и его плана.
Геллан слушал вполуха. Он никогда не терпел предательства, в какой бы стране это ни происходило, особенно если это делал человек, облеченный доверием. Нет, он, конечно, не отказывался от помощи таких людей. Он использовал их, но смотрел на этих иуд как на носителей информации, не более. От них всегда можно ждать нового предательства.
«Господи, — подумалось Геллану, — неужели Адамс, советуя мне дружить с русскими, имел в виду этого подонка?! Хотя этот солдат, похоже, иной. Собственно, почему я так думаю? У русских, впрочем, так же как и у американцев, разные люди есть. С этим Анохиным буду играть, ну а с солдатом… Надо изучить его».
О том, что люди Керима схватили Ахмеда, Мельников и Полещук узнали не сразу. Они насторожились, заметив за собой слежку, потом — негласные обыски в их жилище. По три-четыре раза в день во время их отсутствия кто-то тщательно копался в их вещах, постелях, тумбочках. Мебель сдвигали с места, судя по царапинам на поверхности, тумбочки даже переворачивали. Парни терялись в догадках. Тревога усилилась, когда исчез Дино. Вернее, он не пришел к ним на следующий день, когда Мельников встречался с Ахмедом. Не появился Дино и позже.
Мельников чуял надвигающуюся беду. Проходя мимо зарослей, на изгибе тропы, осторожно оглянулся и, убедившись, что двигавшийся за ним мужчина потерял его на мгновение из вида, юркнул за большой обломок скалы и спрятал фотоаппарат и кассеты с пленкой.
Вышел на тропу, продолжая путь, подумал: