– Как вам будет угодно.
Удивительно: этот жалкий тип умудряется путать даже воинское звание своего хозяина. Тот факт, что полковник не сумел подобрать себе мало-мальски толковых слуг, стал для Аарона еще одним свидетельством его самодовольной ограниченности, ярче всего проявившейся в его неверной оценке характера собственной жены. Впрочем, и сам Аарон до недавних пор не подозревал, что за очаровательной внешностью Сьюзен может скрываться столько ненависти и коварства. Когда слуга повернулся к нему спиной, собираясь взойти на крыльцо, Аарон ударил его за ухом рукояткой кольта – он не держал зла на беднягу, но тот мог создать лишние помехи в осуществлении его плана. Слуга со стоном упал на четвереньки, а после нового удара обмяк и распластался по земле. Взвалив его тело на плечо, Аарон поднялся по ступеням и открыл дверь, очутившись в длинной, хорошо обставленной комнате, которую освещали несколько электрических светильников и пламя в камине, таком огромном, что он вполне сгодился бы для отопления средневекового замка. Аарон опустил слугу на кожаную кушетку и, не найдя веревки, связал его шнурами от светильников. Заодно он позаботился и о запасе, чтобы было чем вязать полковника. Функцию кляпа выполнил пестрый платок, обнаруженный в кармане слуги. Когда с этим было покончено, он – сжимая в правой руке кольт – занял кресло в темном углу по соседству с камином. Здесь он был вне поля зрения того, кто будет спускаться по лестнице, находившейся в дальнем конце комнаты.
Созерцание пламени успокаивающе подействовало на Аарона, чей пульс после совершенного акта насилия бился с пугающей частотой. Вскоре в огненных языках, извивавшихся за чугунной решеткой меж толстых обугленных поленьев, он увидел картину гибели великого города, башни которого, рухнув, преградили путь к спасению жителям, панически метавшимся и заживо горевшим среди руин. Наблюдая за их безнадежной суетой, он представил себя таким, каким должен видеться Господу: крошечное существо с изначально чистыми помыслами, которое под влиянием одной-единственной трещинки, возникшей в самой его сердцевине подобно темному вкраплению внутри прозрачного рубина, вознамерилось преступить закон и совершить убийство. Он проклинал Сьюзен – не за то, как она с ним обошлась, а за сам факт ее существования – и проклинал Бога, сделавшего избранницей его сердца женщину одной с ним крови. Перед лицом такого богохульства святые отцы обычно ссылаются на неисповедимость Его путей и тайный смысл, сокрытый от простых смертных, однако здесь не было никакой тайны, никакой философской загадки. Одно из двух: либо заскучавший на небеси Господь, не считая человечество достойным внимания объектом, поступился кое-какими из своих моральных принципов при разработке нового, более интересного и перспективного проекта мироздания, либо скрижали, принесенные Моисеем с вершины Синайской горы, были ошибочным толкованием, а то и сознательной фальсификацией единственно верной заповеди: «Делай что хочешь – терпи, сколько можешь».
Поленья в камине сместились, довершив гибель воображаемого города; для Аарона это стало символом его собственного крушения – он все-таки дал себя втянуть в чужую игру, где оказался простой пешкой, поставленной в данный момент на данную клетку. Положение его было незавидным: он один в чужой стране, где у него нет друзей и знакомых; он готовится совершить действия, которые неминуемо навлекут на него гнев Божий и – в ближайшей перспективе – гнев могущественных лиц, связанных общими интересами с полковником Резерфордом; он слишком слаб, чтобы сделать самостоятельный ход и вырваться из плена своих навязчивых идей. Как разительно изменилось его представление о Кубе! Это был уже не райский остров, не открыточная панорама прекрасных пляжей и загорелых тел на фоне прибоя, но область тьмы и огненных страстей, населенная духами первозданных дебрей, которые, может статься, как раз в эту минуту собирают против него свои полчища. Страна нечестивых полисменов с золотыми зубами и черными пистолетами в кровавых лапах, страна сияющих нимбами христианских святых и темнокожих демонов с их барабанным шаманством... Слуга пошевелился, застонал, и Аарон, который, углубившись в размышления, напрочь о нем забыл, подскочил в кресле, охваченный мгновенной паникой. Он приблизился к кушетке и осмотрел свою жертву. Человек был бледен; в неровном свете пламени капельки пота на его лбу мерцали, как кристаллы. Кровь запеклась в его белых волосах и образовала застывшие ручейки в складках шеи. Его правый глаз был приоткрыт; огонь отражался в нем серебристо-оранжевыми бликами – оптический эффект, благодаря которому глаз казался не частью живого организма, а неким посторонним элементом инфернального происхождения. Человек вновь застонал. Аарон склонился над ним, став одним коленом на кушетку и намереваясь повторно его оглушить, но когда рука с кольтом была уже занесена, внезапный импульс пронзил его тело и наэлектризовал мышцы, принеся осознание того, что этот человек не может и не должен выжить, – и он опустил руку с силой, рассчитанной на смертельный удар.
* * *
На выходе из клуба Рита стрельнула сигарету у вышибалы и выкурила ее на стоянке, в конце ближайшего к шоссе ряда машин, усевшись на покрытый дождевыми брызгами капот раритетного «бьюика», по-акульи скалившего хромированную пасть радиатора. Эта первая за многие месяцы сигарета вызвала у нее головокружение. Музыка доносилась сюда разрозненными звуками: гитарные взвизги с трудом прорывались сквозь массивную пульсацию басов, иногда к этой какофонии добавлялся, взяв истошную ноту, вокал. Пьянчуги перед входом толкались и вопили – там назревала очередная драка. За парковкой тянулся огромный, заросший бурьяном пустырь, на котором бечевки и колышки землемеров уже наметили места для сервисного центра «Гудренч» и пончиковой «Криспикрим». По другую сторону светилась бессонная автострада. Небо было затянуто тучами, на горизонте подкрашенными оранжевым заревом огней Сиэтла. Под фонарями был заметен слабо моросящий дождь, но на себе она его почти не ощущала. Пуская кольца дыма, Рита следила за тем, как они распадаются и исчезают во мгле. Интересно, что сейчас делает Джимми? Судя по раскалившемуся добела – сильнее, чем когда-либо прежде, – энергетическому мосту, который связывал ее с ним, он сейчас приближался к финалу их истории. Да, – после того как Рита побудила его изменить концовку, это была уже их история. Правда, ничто не мешало ему в последний момент отвергнуть ее идею; она и сама не была уверена в том, что эта идея является наилучшей из всех возможных. В любом случае за себя она не опасалась – никто не сможет обвинить ее в соучастии, – но она еще не была готова к тому, чтобы потерять Джимми. Это дошло до нее только сейчас, когда он собрался сделать шаг, ею же спровоцированный. Еще не готова... хотя это так трудно – сопротивляться энергетическому потоку истории, который тянет ее за собой, подчиняет своим импульсам.
Возможно, она все-таки готова.
Она щелчком послала окурок в темноту, выдохнула дым последней затяжки и стала думать о Ди.
У этого ангела и впрямь имелась парочка незаземленных контактов, но Рите нравилось смотреть на то, как они искрят. «Чокнутым дорога в колледж». Надо полагать, у них там, на театральном отделении в Беркли, был полон рот хлопот с милашкой Денизой. С каких пор в ней этот надлом? Кто тому причиной? Может быть, отец...