В результате они оказались экипированы с головы до ног в лучшие образцы шелка. В самом деле это был конечно же не шелк, но ощущение было идентичное. Поверх этого были войлочные рубахи и панталоны, по две пары на каждого и шерстяные свитера. Были изготовлены также меховые куртки и штаны, а также перчатки на меху и мокасины на прочной подошве. Они должны были быть готовы ко всему и поэтому одежда заняла в их багаже много места, но Сирокко об этом не сожалела.
Упаковали они также шелковые гамаки и спальные принадлежности. Титаниды изготовили спички и масляные лампы. Они взяли каждый по одной лампе и горючее для нее.
Надо было подумать о воде и пище для путешествия.
— Вода, — волновалась Сирокко, — это может вылиться в большую проблему.
— Ладно, ты сама сказала, что ангелы живут там, наверху, — сказала Габи, помогающая Сирокко упаковывать вещи, — они ведь должны что-то там пить.
— Но это не значит, что эту воду легко будет там найти.
— Если ты будешь все время из-за чего-нибудь волноваться, мы можем вообще никогда не выйти.
Они взяли с собой большие бурдюки с водой, чтобы хватило питья на девять-десять дней. Затем заполнили все свободное пространство в багаже сухими продуктами. Они планировали, если это возможно, питаться той же пищей, что и ангелы.
На шестой день все было готово, но ей надо было еще встретиться с Биллом. Ее омрачала перспектива использовать свою власть, чтобы положить конец спорам, она знала, что поступит так только в случае крайней необходимости.
— Вы все сумасшедшие, — говорил Билл, стуча ладонью по кровати. — Вы не имеете понятия, как будете взбираться туда. Ты что, серьезно думаешь, что сможете вскарабкаться вверх по трубе на высоту 400 километров ?!
— Мы собираемся посмотреть, возможно ли это.
— Это верное самоубийство. Ты будешь лететь со скоростью тысяча метров в секунду, прежде чем ударишься.
— Я подсчитала, что ускорение в этом воздухе не превышает двухсот метров. Билл, если ты пытаешься ободрить меня, то делаешь это паршиво. — Сирокко еще никогда не видела Билла таким и она ненавидела его за это.
— Мы должны держаться вместе, ты прекрасно знаешь это. Ты до сих пор не пришла в себя после потери «Властелина Колец», пытаясь изображать из себя героя.
Если бы в том, что сказал Билл не было зерна истины, это не задело бы ее настолько. Она думала об этом долгие часы, пытаясь заснуть.
— Воздух! А что если там наверху нет воздуха?
— Мы не самоубийцы. Если это невозможно — мы признаем это. У тебя искусственные доводы.
Билл умоляюще смотрел на нее.
— Прошу тебя, Роки. Подожди ради меня. Я никогда ни о чем не просил тебя, но теперь я прошу тебя.
Сирокко вздохнула и жестом попросила Габи и Джина выйти. Когда они вышли, она села на край его кровати и взяла Билла за руку. Он выдернул ее. Она резко встала, в ярости на себя, что хотела пронять его таким способом, и на него, за то, что отверг ее.
— Кажется, я не знаю тебя, Билл, — тихо сказала Сирокко, — я думала, что знаю. Я находила в тебе поддержку, когда была одинока и я думала, что со временем смогу полюбить тебя. Не легко разочаровываться в любви. Может быть, я слишком подозрительна. Я не знаю. Рано или поздно все требуют, чтобы я делала то, что хочется им. Ты сейчас делаешь то же самое.
Билл ничего не сказал в ответ, он даже не посмотрел на нее.
— То, что ты делаешь настолько несправедливо, что мне хочется закричать.
— Я бы хотел этого.
— Почему? Чтобы я подтвердила твое представление о женщине? К дьяволу! Я была капитаном, когда ты встретил меня. Я не думала, что это так важно для тебя.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я говорю о том, что если я сейчас уйду, это будет конец нашим отношениям, потому что я не буду ждать, чтобы ты охранял меня.
— Я не думаю, что ты…
Она не закричала, и хорошо сделала. Она даже сумела после всего выдавить из себя горькую улыбку. Это испугало Билла. Габи просунула голову в дверь, но тут же исчезла, когда Сирокко не заметила ее присутствие.
— Ладно, ладно, — сказала она. — Я слишком остро реагирую. Это потому, что я потеряла мой корабль и должна компенсировать это, покрыв себя триумфом. Я расстроена, так как не в состоянии снова собрать команду вместе и сделать ее действующей, не могу воздействовать даже на человека, который, как я думала, уважает мои решения, я должна делать то, что скажет он. Да, я со странностями. Я знаю это. Может быть, я придаю слишком большое значение вещам, которые воспринимала бы иначе, будь я мужчиной. Становишься чувствительным, когда снова и снова тебя постигает неудача и тебе надо быть вдвое лучше, чтобы получить работу.
Ты не согласен с моим решением идти наверх. Ты возражаешь, выдвигаешь свои контраргументы. Ты говорил, что любишь меня. Я не думаю, что ты продолжаешь меня любить, мне жаль, что все так обернулось. Но я приказываю тебе ждать здесь пока я вернусь и не говори мне больше об этом ничего.
Губы Билла были непреклонно сжаты. Потом он сказал:
— Я не хочу, чтобы ты шла потому, что я люблю тебя.
— Боже мой, Билл! Я не хочу такой любви! «Я люблю тебя, поэтому стой смирно, пока я не привяжу тебя». Какую боль ты причиняешь этим. Если ты не можешь понять меня как женщину, не в состоянии позволить мне принимать собственные решения и позаботиться о самой себе, то ты вообще не можешь обладать мной.
— А какая должна быть любовь?
Сирокко почувствовала, что готова заплакать, но знала, что не заплачет.
— Я сама хотела бы это знать. Наверное, не такая. Наверное, один должен проявлять заботу о другом, это не значит, что я предпочла бы найти мужчину, который зависел бы от меня, потому что иначе я не могу. Не лучше ли просто заботиться друг о друге? Я имею в виду, что когда слаб ты — я помогаю тебе, когда слаба я — ты поддерживаешь меня.
— Похоже, ты никогда не бываешь слабой. Ты только что сказала, что можешь позаботиться о себе сама.
— Каждому человеку свойственно быть слабым. Если ты думаешь, что я не слабая, то ты не знаешь меня. Я сейчас как малое дитя, задаюсь себе вопросом, позволишь ли ты уйти мне, даже не поцеловав на прощание и не пожелав мне удачи…
— Проклятье, не хватало еще этих слез! — Сирокко быстро вытерла глаза, не желая использовать свои слезы как оружие. — Как победить в этой безвыигрышной ситуации? — Независимо от того слабой или сильной она была, она всегда оборонялась.
Сердце у Билла дрогнуло, он притянул ее и поцеловал. Когда они оторвались друг от друга, казалось мало что уже можно было еще сказать. Сирокко не могла сказать, какая у него была реакция на ее сухие глаза. Она знала, что ему больно, но не стало ли ему от этого еще больнее?