— Да, но я не собираюсь размахивать руками на конце ветки…
Она перевела дыхание и снова посмотрела на землю.
— Что я могу сказать? Земля стала гораздо дальше, чем была, а потолок ни на метр не приблизился. И так будет продолжаться довольно долго.
— Как ты думаешь, три километра в день, нормально?
— Как скажешь.
Это означало сто дней пути, это в том случае, если ничего не произойдет. Сирокко тихонько застонала и опять оглянулась назад, пытаясь поверить, что позади осталось пять километров, но было подозрение, что это расстояние было ближе к двум километрам.
Они вернулись назад к стене, нашли две ветви, расположенные почти параллельно на расстоянии полутора метров друг от друга, повесили между ними гамаки и сидя на соседней ветке пообедали холодной едой состоящей из сырых овощей и фруктов, затем легли в гамаки и пристегнулись ремнями.
Через два часа начался дождь.
Сирокко проснулась от того, что на лицо ей постоянно капали капли дождя. Она повернула голову и посмотрела на часы. Было темнее чем тогда, когда они пошли спать. Габи тихо посапывала, лежа на боку и уткнувшись лицом в паутину гамака. Утром у нее будет ныть шея. Сирокко хотела разбудить ее, но решила, что если она сможет спать в дождь, то лучше оставить ее в покое.
Прежде чем передвинуть гамак, Сирокко осторожно взобралась на вершину дерева. Кроме смутной стены тумана и ливня ничего не было видно. По направлению к центру дождь шел сильнее. Там же, где они разбили лагерь, стекала с веток вода, собравшаяся на наружных листьях.
Когда Сирокко вернулась, Габи уже проснулась, капель усилилась. Они решили, что передвигать гамаки не имеет смысла. Они достали палатку и, распоров ее с помощью ножа в нескольких местах по шву, превратили ее в балдахин, который привязали над лагерем. По возможности насухо вытершись, они вернулись в свои сырые гамаки. Жара и влажность были ужасные, но Сирокко так устала, что мгновенно заснула под звуки дождя, стучащего по навесу.
Через два часа они проснулись уже от холода.
— Снова одна из этих штучек, — проворчала Габи.
У Сирокко стучали зубы, пока она доставала из рюкзака кульки и одеяла. Одевшись и плотно завернувшись в одеяло, она вернулась в гамак. Прошло не менее получаса, пока она опять согрелась и уснула.
Легкое покачивание деревьев действовало убаюкивающе.
Сирокко чихнула и снежинки взлетели вверх. Снег был очень белый и очень сухой, он набился в каждую складку одеяла. Сирокко села и на колени свалился целый снежный обвал.
С краев навеса и с веревок, которыми был привязан гамак свисали сосульки. От порывов ветра потрескивали ветви деревьев, слышался постоянный звон замерзшего навеса. Когда Сирокко выставила наружу руку, чтобы толкнуть Габи, то рука тут же окоченела и кожа на ней потрескалась от холода.
— А-а? Что случилось? — огляделась вокруг затуманенными со сна глазами Габи.
— О! Проклятье! — она мучительно закашлялась.
— С тобой все в порядке?
— Если не считать, что как я подозреваю, я отморозила ухо. Что будем теперь делать?
— Ну, я думаю, напялим на себя все, что у нас есть и будем ждать, когда это кончится.
Сидя в гамаке это нелегко было сделать, но они справились. Правда, произошло одно несчастье, когда Сирокко выпустила из онемевших пальцев перчатку и она быстро исчезла в снежном водовороте. Она минут пять ругалась, пока не вспомнила, что у них еще остались перчатки Джина.
Потом они принялись ждать.
Спать было невозможно. В груде одежды и одеялах им было довольно тепло, но им не хватало масок и защитных очков. Каждые десять минут приходилось стряхивать нападавший на них снег.
Они пытались разговаривать, но спица жила звуками, Минуты для Сирокко превращались в часы, когда она накрыв лицо одеялом, слушала завывания ветра. Но над всем этим стоял пугающий ее звук лопающейся кукурузы. Перегруженные льдом ветви ломались под порывами ветра.
Они ждали на протяжении пяти часов. Все было бы еще ничего, но ветер становился холоднее и сильнее. Затрещала соседняя с ними ветка, Сирокко прислушивалась к этому треску.
— Габи, ты слышишь меня?
— Слышу, капитан. Что будем делать?
— Мне ненавистна сама мысль об этом, но нам надо вставать. Надо перебраться на более толстые ветки. Я не думаю, что эти обломаются, но если сломается та, что над нами, она угодит прямо на нас.
— Я сама об этом подумала, но ждала, когда ты сама об этом скажешь.
Выбираться из гамаков было сущим кошмаром. Но когда они выбрались из них и стали на сук дерева, стало еще хуже. Страховочные веревки замерзли и были намертво скручены, прежде чем ими можно было воспользоваться, их надо было раскрутить. Когда они начали передвигаться, то это был точно один шаг в минуту. Прежде чем вернуться за первой страховочной веревкой, им надо было приладить вторую, затем повторить процесс, завязывая узлы руками в меховых перчатках, или же снимать перчатки и пытаться как можно быстрее завязать узел, пока не немели пальцы. Молотками и кирками они обивали с ветвей лед, чтобы иметь возможность продвигаться вперед. Несмотря на всю осторожность, один раз упала Габи и два раза Сирокко. В результате второго падения Сирокко потянула спину, когда страховочная веревка задержала ее.
После часа борьбы они добрались до основного ствола. Он был крепкий и достаточно широкий, чтобы на него можно было сесть. Но ветер, не встречая препятствия в виде ветвей, дул на них еще сильнее. Они воткнули кирки в дерево, пристегнулись к нему сами и приготовились снова ждать.
— Мне не хочется об этом говорить, но я не чувствую пальцев на ногах, — сказала Габи.
Сирокко надолго закашлялась, прежде чем смогла говорить.
— Что ты предлагаешь?
— Я не знаю, — ответила Габи. — Но я знаю, что мы замерзнем до смерти, если что-нибудь не предпримем. Нам надо двигаться или поискать укрытие.
Габи была права и Сирокко знала это.
— Вверх или вниз?
— Внизу есть лестница.
— У нас ушел день, чтобы добраться сюда, и это без льда и всяких сопутствующих трудностей. И еще два дня до ступенек. Это если еще вход не завалило снегом.
— Я готова и на это.
— Если двигаться, то с таким же успехом мы можем двигаться и вверх. Все равно мы замерзнем, если погода не изменится. Движение просто отсрочит это, как я догадываюсь.
— Я тоже так думаю, — сказала Габи, — но я попыталась бы сначала что-то предпринять. Давай пойдем по стене. Помнишь, ты говорила раньше о том, где могут жить ангелы, ты упоминала пещеры. Наверное, там где-нибудь есть пещеры.
Сирокко знала, что главное теперь — двигаться, заставить кровь течь быстрее. Они поползли вдоль ствола дерева, сбивая по дороге лед. Через пятнадцать минут они добрались до стены.