Перед отъездом на Кавказ он снялся во множестве телевизионных репортажей, изображавших его мужественным, волевым, мудрым и ответственным руководителем. Кроме того, Силин не чурался и тех слащавых, незатейливых видеосюжетов, которые создавали ему имидж «простого дядьки», «нормального мужика», «своего в доску». Ради этого он делал вид, что сам чинит свою видавшую виды иномарку, собирал грибы, боксировал, охотился на медведя, позировал репортерам с удочкой, велосипедом, гитарой, лыжами и еще бог знает чем. Увлекшись, он, правда, допустил ошибку, стоившую ему десятипроцентного падения рейтинга. А ведь, казалось бы, повод лишний раз покрасоваться на экране выдался превосходный…
Шла перепись населения Российской Федерации, и Силин решил предстать перед телезрителями вместе с супругой. В домашней, так сказать, обстановке. В облике, близком и приятном всем тем, кто судит о политических деятелях по телепередачам, снимаемым по заказу этих самых политических деятелей. Силины нарядились в непритязательные бежевые одежды, уселись на дешевенький коричневый диванчик и разыграли маленький спектакль, транслировавшийся на всю телевизионную Россию. Кто мог предположить, что въедливые злопыхатели из иностранного еженедельника «Таймс» тщательнейшим образом проанализируют видеоролик и оповестят россиян о том, что их премьер-министр попросту втирает им очки! Вскорости Интернет наводнили отчеты доморощенных сыщиков, разобравших по косточкам злополучный сюжет.
На первый взгляд все выглядело скромно, благопристойно и красиво, но только на первый! При внимательном рассмотрении выяснилось, что супруги Силины встречают переписчицу вовсе не в своей квартире, как сообщалось в репортаже. Далее разоблачения посыпались одно за другим. Одни назвали точную цену швейцарских часов на руке премьера, другие обратили внимание на перевернутые казенные стаканы на журнальном столике, третьих развеселило, что супруги, оказывается, до сих пор пользуются старинным кинескопным телевизором и кассетным магнитофоном. Короче говоря, обман раскрылся, и Силину оставалось лишь пожалеть о том, что ему вздумалось сняться в дешевом гостиничном номере, вместо того чтобы арендовать какую-нибудь подходящую квартирку. С другой стороны, не превращать же в съемочную площадку свой дом! Премьер-министр – тоже человек, и ему вовсе не хочется, чтобы его личная жизнь становилась достоянием общественности.
Решившись на небольшой обман, он просто хотел избежать участи президента, который, давая интервью у себя дома, неосторожно «засветился» на фоне музыкального центра стоимостью в несколько сотен тысяч долларов. Зачем лишний раз раздражать население? Люди, чье сознание было изуродовано советской пропагандой, никак не хотели понять, что в современном мире уравниловки нет и быть не может, что успешный человек вправе жить в достатке и даже в роскоши, тогда как лентяям и неудачникам приходится довольствоваться тем малым, что они сумели получить от жизни. Стараясь не афишировать свой достаток, Силин щадил психику той отсталой части россиян, которая не понимала и не желала понимать столь очевидных вещей. Так его же еще и шпыняли за это! Н-да, нелегка ты, премьерская доля…
– Посиди со мной, – попросил Силин, почувствовав, что жена собирается встать.
– Зачем? – спросила она. – В последнее время ты прекрасно обходишься без меня.
Ее губы на мгновение выпятились и снова поджались от обиды.
– Не выдумывай, – поморщился Силин. – Неужели ты не понимаешь, что мои враги спят и видят, как бы опорочить меня? Они специально очерняют меня в глазах людей, а ты, вместо того чтобы поддерживать меня, пляшешь под их дудку… Помнишь, как они издевались над тем сюжетом с переписчицей? Остряки писали, что мы принимали ее в квартире нашей собаки! – Он несколькими жадными глотками допил остывший чай и упал на подушку, держа руку Наталии в своей. – С этой чертовой фигуристкой то же самое, поверь. И, будь у журналистов хоть какие-то доказательства моей неверности, они бы давно их опубликовали.
Довод показался Наталии убедительным. Как любой любящей женщине, ей очень хотелось поверить в безгрешность своего мужа, и она предпочла поверить. Ведь они прожили вместе более двадцати лет, вырастили двух дочерей, прошли через множество испытаний. В прежние времена Наталия обходилась без услуг личного повара и кормила Силина так, что он постепенно переходил с 46-го размера на 52-й. Теперь, напротив, он сильно исхудал.
Подозрения вновь нахлынули на Наталию. Она попыталась встать, но супруг удержал ее и начал расспрашивать, как дела у дочек. Поначалу она отвечала неохотно, но вскоре разговорилась и даже разулыбалась, повествуя о новом романе младшенькой Дуняши с сыном министра обороны. Старшая же Дашутка вот уже год как была замужем за южнокорейским миллионером и проживала на собственной вилле в Беверли-Хиллз. Ее избранник приходился племянником самому президенту, так что о ее будущем можно было не беспокоиться. И все же Наталия не раз ловила себя на мысли, что ей приятней было бы называть зятем какого-нибудь простого русского парня с Рублевки, и чтобы поселились молодожены не в Америке, а где-нибудь рядышком, в том же Ново-Огареве, например. Поколебавшись, она поделилась мыслями с мужем и прибавила:
– Признаться, Влад, никак не могу привыкнуть к внешности наших новых родичей. Когда я гостила у Дашутки, мне все время казалось, что я нахожусь в каком-то китайском ресторане.
Тут вдруг Силин резко переменился в лице, хотел что-то сказать, но, сделав неудачный вдох, зашелся кашлем, да так надсадно, так громко, что похожий на комок белой шерсти тойпудель Тимка, приковылявший в спальню за хозяйкой, проснулся, встрепенулся и бросился наутек.
– Воды? – заволновалась Наталия. – Может, молока вскипятить?
Багровый, со слезящимися глазами, Силин отмахнулся. Когда кашель прекратился, он, весь мокрый от выступившего пота, упал на спину и закрыл глаза.
– Поспишь? – шепотом спросила Наталия.
– Не до сна. – Силин устало покачал головой, перекатывая ее по подушке. Редкие волосы облепили его череп, как после купания. Глаза запали, тонкие губы запеклись и потрескались.
– Нужно отдыхать, Владик.
– Некогда отдыхать, лапик.
Наталия прослезилась от приступа нежности. Давно муж не называл ее так. При всем при том, что она была женщиной того сорта, что «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», ей зачастую не хватало обыкновенного внимания, тепла и ласки. Молчаливый, сосредоточенный, погруженный в свои мысли муж все реже баловал ее вниманием. Они перестали отдыхать вместе, а за столом, когда жена пыталась поговорить о чем-нибудь важном, Силин отгораживался от нее развернутой газетой. Было непривычно видеть его больным, обессилевшим, неподвижным. Наталия незаметно смахнула слезинку с ресниц.
– Ну какие могут быть дела у больного пневмонией? – сказала она. – Принимать лекарства, спать и есть. Все остальное потом.
«Первым делом, первым делом самоле-еты, – прозвучало в ее мозгу, – ну а девушки, а девушки потом».
Вместо того чтобы улыбнуться, Наталия нахмурилась. Шутливая песенка не радовала ее, как прежде. Чтоб им провалиться, этим девушкам! Спортсменки, комсомолки и просто красавицы, они постоянно увивались вокруг ее супруга с тех пор, как он очутился на вершине власти. Что же они не обращали на него внимания раньше, когда он ходил в великоватых костюмах, редко и неаккуратно стригся, грыз ногти и не мог двух слов связать в присутствии посторонних? А то слетелись на все готовенькое, будто мухи на мед!