Предложение выпить было воспринято без удивления. Грин поблагодарил, плеснул в бокал немного «Хэнки Баннистер», пригубил и уставился на огонь в распахнутом зеве камина. Астафьев, последовав его примеру, стал задавать вопросы на самые разные темы, пытаясь поймать собеседника на противоречиях или раскусить его натуру.
Выяснить удалось не слишком много.
Грин свободно говорил на разных европейских языках, великолепно разбирался в компьютерах, знал толк в основных мужских видах спорта, мог поддержать разговор о тенденциях в науке и искусстве, обладал своеобразным чувством юмора, цитировал по памяти стихи и изречения великих, со знанием дела рассуждал о политике, с легкостью менял тему беседы, но вместе со всем этим выглядел не болтуном, а человеком, умеющим слушать и, главное, слышать собеседника. По истечении получаса Астафьев испытывал к нему все возрастающий интерес, через час проникся к нему симпатией, а через два почувствовал, что может доверять Грину как самому себе.
Виски ли тому было причиной, интимная ли обстановка у пылающего камина, но Астафьев, расслабленно раскинувшийся в кресле, неожиданно для себя попросил:
– Расскажите-ка мне, Глеб Георгиевич, что вы думаете о моих перспективах на политическом олимпе? И как насчет нашего с Силиным тандема? Кто в нем лидирует?
Грин едва заметно улыбнулся, глядя на жидкость, золотящуюся в бокале.
– В детстве, – заговорил он, – я постоянно спрашивал взрослых, кто сильнее: кит или слон, тигр или лев, буйвол или носорог. Никто не мог дать мне удовлетворительного ответа, пока я не обратился к деду. Он объяснил мне, что все зависит от условий. Иными словами, в воде кит, несомненно, превосходит слона, но, выброшенный на берег, он проигрывает ему по всем статьям.
Астафьев тоже улыбнулся:
– Кто из нас кит, а кто слон?
– Иными словами, вы хотите знать, кто в большей мере правит страной, то есть кто главнее?
– Звучит по-детски, но суть схвачена верно.
– Что ж, – произнес Грин, – всевозможные социологические опросы показывают, что россияне по-прежнему считают Владлена Силина фигурой номер один. Политическая элита относится к ситуации более дипломатично. Кабинеты чиновников украшены, как правило, портретами вас обоих.
– Вы бываете в кабинетах чиновников? – удивился Астафьев.
– Я много времени провожу в Интернете. И готов поделиться с вами результатами своих собственных исследований.
– Слушаю вас.
– Итак, вы являетесь всенародно избранным президентом России, что подразумевает ваши огромные полномочия. Вы гарант Конституции, Верховный главнокомандующий, главный дипломат страны, вы определяете основные направления внешней и внутренней политики, назначаете главу правительства, его заместителей и министров, военачальников, судей, полпредов, генерального прокурора, главу Центробанка, сотрудников своей администрации и так далее. – Грин перевел дух. – Своим указом вы можете отправить всех высших чиновников в отставку. Можете назначать выборы и распускать парламент, награждать и наказывать, выступать с законодательной инициативой и приостанавливать действие законов. Все это записано на бумаге. Но так ли в жизни? – Покачав бокал, Грин влил в себя глоток виски. – В состоянии ли президент Астафьев вдруг взять и уволить премьера Силина вместе с его правительством? Может ли заменить действующих силовиков новыми, своими? Кардинально изменить политический курс?
– И каков будет ответ? – прищурил один глаз Астафьев.
– Теоретически – да.
– А практически?
– А практически – нет.
– Почему?
– Потому что для осуществления власти необходимо обладать не только формальным правом, но и возможностями, то есть некими инструментами, рычагами, ресурсами, группами сторонников. – Отставив бокал, Грин достал из коробки сигару, поводил ею перед носом, но не закурил, а положил обратно. – Каждый политик, прежде чем решиться на коренные изменения, должен заручиться поддержкой окружения. Мало издать постановление, надо, чтобы его кто-то выполнил, верно?
– Да, – подтвердил Астафьев, по лицу которого пробежала легкая тень.
– Из этого следует, что в первую очередь новый президент должен сформировать собственную команду.
– По-вашему, это длительный процесс?
– Наблюдения показывают, что на расстановку кадров уходит около двух лет. Так было при Брежневе, при Горбачеве и при Ельцине. Силин же формировал свою команду даже дольше и окружил себя верными сторонниками лишь к 2003 году. Это было уже опасно. Его в любой момент могли сковырнуть, сколько бы ни летал он в военных истребителях на потеху публики.
Слово «потеха» неприятно покоробило Астафьева, но, зная, как и для чего создаются все эти трогательные видеосюжеты, он отметил про себя правоту собеседника. И спросил, не поднимая глаз:
– Как насчет моей команды?
– В настоящий момент, – медленно произнес Грин, – у вас менее двадцати процентов назначенцев от общего числа ключевиков. Надеюсь, вы простите меня за откровенность и за этот политический жаргон?
– Почему же так вышло? – поинтересовался Астафьев, быстро покосившись на Грина.
Тот пожал плечами:
– Думаю, ответ вам и без меня известен. Позиционируя себя как преемник дорогого Владлена Вадимовича, вы с самого начала сковали себя обязательствами по рукам и ногам. Чтобы назначать своих людей, нужно было сбрасывать с шахматной доски чужие фигуры. Если бы, передав вам власть, Силин ушел на пенсию выращивать клубнику, это прошло бы безнаказанно. Но в условиях близкого взаимодействия, – Грин свел вместе два указательных пальца и слегка потер их друг о друга, – подобные действия были бы неизбежно восприняты как бунт на корабле. Вы не захотели или не сумели пойти на это.
– Вы демонстрируете завидную осведомленность, Глеб Георгиевич, – процедил Астафьев, уязвленный тем, что посторонний человек так точно угадал его главную проблему.
– Помилуйте, все это лежит на поверхности и видно невооруженным глазом. Достаточно проявить любопытство и немного смекалки, чтобы оценить ваш сегодняшний статус. – Грин растопырил пятерню. – Мне хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить ваших ставленников, Анатолий Дмитриевич. Бывший сокурсник Коновалов, сделанный министром юстиции… – Пальцы пятерни начали последовательно загибаться. – Сокурсник Чуйченко, попавший в помощники президента… Еще один сокурсник Николай Винниченко, направленный соблюдать ваши интересы на Урале…
– Можете не продолжать, – обронил Астафьев, решив, что все это слишком напоминает перелистывание старого альбома со студенческими фотографиями. – У вас блестящая память, Глеб Георгиевич.
– Ну не так уж сложно запомнить три-четыре фамилии, Анатолий Дмитриевич. Ведь, помимо перечисленных, остальные ваши сторонники стоят на нижних ступенях государственной пирамиды. Главу Высшего арбитражного суда в расчет не беру, поскольку, несмотря на расположение к вам, он появился еще при Силине.