«При чем здесь кондрашка? Тебе что-нибудь известно о прикосновении отсроченной смерти?»
Я киваю. Да, я наслышан об этой чертовщине. О ней туманно сообщают различные корейские, японские и китайские источники. Мне же «прикосновение отсроченной смерти» всегда казалось красивым вымыслом, легендой, мифом. Никто не сомневается, что хорошо сконцентрированный и нанесенный в нужное место удар может отправить человека на тот свет – это может продемонстрировать почти каждый знаток восточных единоборств. Но как поверить в то, что легкое прикосновение, почти незаметное для жертвы, может привести через час (или через год) к летальному повреждению внутренних органов? Это не кирпичи об голову крушить, не руку в песок по локоть вгонять, это уже что-то из области сверхъестественного.
«Касание отсроченной смерти, угу, угу, – говорю я, покашливая в кулак. – Кажется, прием практиковался мастерами Шаолиня. Они вроде отлично знали человеческую анатомию и безошибочно поражали любую смертельную точку противника».
Мой товарищ тихонько смеется: «Ты слышал звон, да не знаешь, откуда он. Поражается не любая абстрактная «точка смерти», а совершенно определенная, в зависимости от времени суток. Кровь подходит близко к поверхности тела в разное время дня по-разному, нужно отлично знать законы ее циркуляции, чтобы нанести удар именно туда, куда нужно. Не зря на Востоке говорят: «Наша смерть рассчитывается не только по звездам над головой, но и по росе под нашими ногами».
«Тебя тренировал настоящий китаец?» – любопытствую я.
«Какой идиот запустит в спецназ ГРУ настоящего китайца? И как только подобная глупость может прийти в голову? – Товарищ укоризненно вздыхает: – Наш инструктор был нашим человеком, проверенным, надежным. Согласно легенде, он являлся тренером школы восточных единоборств, хотя, конечно, ничему особенному гражданских не учил. Однажды его пригласили помериться силами китайские мастера ушу, объявившие его шарлатаном. Их было четверо, и все они после схватки слегли в больницу, хотя видимых повреждений ни у кого из них не было. Провели на больничных койках ровно месяц, день в день. Он их не убил, не покалечил, а просто вывел из строя на заранее определенный срок, представляешь? – Глаза товарища подергиваются ностальгической пеленой. – Сам я на такое не способен. Но нанести удар отсроченной смерти могу. Это делается так называемым «кулаком демона», когда вперед выдвигается второй сустав среднего пальца… Хочешь, продемонстрирую?»
«Спасибо, не надо». – Я решительно отстраняю протянутую ко мне руку, пальцы которой сложены соответствующим образом.
На что звучит: «Я легонько. Могу отключить тебя ненадолго, скажем, на пять минут». Понимаю, что это всего лишь специфическая шутка, но развивать ее дальше у меня нет ни малейшего желания.
«Очень заманчивая перспектива, но я воздержусь. Мне интереснее узнать, что было дальше, когда ты…»
«Стоп, стоп! – Кулак товарища превращается в протестующе вскинутую ладонь. – Речь идет не обо мне, а о некоем Михаиле Хвате, так?»
«Так», – киваю я.
«Вот давай и не отклоняться от намеченной линии».
«Давай не отклоняться».
В доказательство серьезности своих намерений я отодвигаю стакан с недопитой водкой, выставляю на стол локоть согнутой руки, поверх нее укладываю свою голову с подчеркнуто заинтересованными глазами.
Мой товарищ удовлетворенно кивает: «Вот так-то лучше… Итак, приведя Алису в чувство, Хват посадил ее на поезд и отправил в известном только ему направлении».
«А сам?»
«А сам на некоторое время осел в Ростове, где нашел способ беспрепятственно приблизиться к начальнику штаба СКВО. К чему это привело, тебе уже известно».
«Известно, – подтверждаю я. – Имел место так называемый удар отсроченной смерти…»
«Или, как ты выражаешься, «инсульт-привет», неважно».
«Неважно». – Это вырывается у меня машинально.
Товарищ одобрительно кивает и спрашивает: «А важно что?»
«Что?» – Мои брови вопросительно поднимаются.
«Важно, что вся эта секретная информация, из-за которой начался сыр-бор, стала достоянием гласности и попала на сайт Президента. Для этого мне пришлось… – Бросив на меня быстрый взгляд, товарищ поправляется: – Михаилу Хвату пришлось вызвать в Ростов сестру с деньгами и обратиться там к профессиональному хакеру.
«Не к такому, как Алиса, – понимающе киваю я. – Хакерша из нее никудышняя, хотя девушка она видная. Правда, признаться, когда ты меня познакомил со своей юной подружкой, я диву давался: почему это она вечно ходит в свитерах с высоким горлом. Теперь понятно».
«О чем ты?»
«О странгуляционной борозде, которая должна была остаться у нее на шее».
Некоторое время до моих ушей доносится лишь несмолкаемый перестук колес. Любому пассажиру поезда известно: прислушиваясь к этому ритмическому шуму, легко услышишь в нем какую-нибудь постоянно повторяющуюся фразу. В моих ушах гремит: «Молчи, дурак… молчи, дурак… молчи, дурак»…
Дав мне возможность хорошенько осознать неуместность моей последней реплики, товарищ подает голос вновь: «Об Алисе давай не будем, – холодно предлагает он. – Ее теперь зовут совсем иначе, а от шрама скоро даже воспоминаний не останется, уразумел? Есть ее бывший, хотя якобы законный муж, Никита Сундуков. Есть гребаный предприниматель Гелхаев, отправивший Али… жену Ника на верную погибель. Вот давай о них и поговорим. – Товарищ улыбается одной половиной рта. – Хотя говорить о них бессмысленно».
«Почему?» – спрашиваю я.
«Потому что я возвращаюсь в Москву. Представь себе, что на моем месте сидит капитан Хват, и ты поймешь, что я имею в виду».
Это не так уж трудно сделать. Гораздо труднее воздержаться от неосторожных вопросов о том, как именно намеревается Хват обойтись со своими заочными врагами. Но неумолчная песнь колес («молчи, дурак… молчи, дурак…») помогает мне проявить благоразумную сдержанность. Все, что я делаю, это утвердительно киваю. Все, что произношу, это: «Уже понял».
«Рад за тебя, брат, – серьезно говорит товарищ. – Как говорил господин Екклизиаст, во многом знании заключено много печали. За точность формулировки не ручаюсь, но смысл верен».
Он неожиданно встает и начинает наводить на столе порядок. Я подключаюсь к уборке. Обмениваясь ничего не значащими репликами, мы проветриваем купе, стелимся, раздеваемся, укладываемся на свои полки.
Уснуть не получается. Глядя на призрачные блики, мечущиеся по потолку и стенам, я припоминаю, как познакомился с товарищем, что мне о нем известно. Некоторое время назад он приобрел дачный участок по соседству со мной, фактически поселился там со своей младшей сестрой и молчаливой девушкой, которая даже в жару появлялась на людях в закрывающих горло свитерках. Однажды мы случайно разговорились, потом стали заглядывать друг к другу на огонек, сдружились. Товарищ никогда не рассказывал, откуда он родом, но его сестра проговорилась: все они из Москвы, а поселились у нас временно, по не зависящим от них причинам.