Полковник и его жена сидели за деревянным столом в дальнем конце двора. По прикидкам Громова, окружавшая их металлическая конструкция когда-нибудь должна была превратиться в довольно уютную беседку. Но не раньше, чем прутья арматуры будут увиты побегами дикого винограда. Пока что супруги смахивали на парочку нахохлившихся попугаев в клетке.
– Добрый день, – крикнул Громов, заботливо притворив за собой калитку.
При ближайшем рассмотрении поднявшийся навстречу гостю полковник оказался похожим не на птицу, а на поставленный вертикально бочонок.
– Вы к кому? – спросил он соответствующим голосом, глухим, но гулким.
– Если вы Иван Сергеевич, то к вам.
– А по какому вопросу? – Мадам Тупикова уставилась на «дипломат» в руке Громова так пристально, словно подозревала, что он таит какой-то неприятный сюрприз.
Со своей прической «каре» эта маленькая жилистая женщина воскрешала в памяти портреты батьки Махно. Она явно помыкала мужем, и дачный участок был ее Гуляй-полем. Успех переговоров во многом зависел от нее.
– Я к вам из Москвы, – сказал Громов, будто это хоть что-то проясняло.
При этом он адресовал Тупиковой самую лучезарную улыбку из своего арсенала. Женщина явно переживала критический возраст. Любовников уже нет, приспособиться к вибратору на батарейках мешает воспитание. Мужское внимание в подобных случаях как бальзам на душу.
– Мы разве знакомы? – напрягся Тупиков. У него даже кожа на голове зашевелилась от сосредоточенной умственной работы. Но, в общем, он не производил впечатление тупого, недалекого солдафона. Такой после прохождения службы на Камчатке знает не только как будет по-корякски «клык моржовый», но хранит в памяти и много других полезных сведений.
– Вы разве знакомы? – Полковничья жена полагала, что без сопроводительного эха ее супруг никак не обойдется.
– Нет, мы пока что незнакомы, – признался Громов. – Но повод имеется.
– Повод? – Тупикова шагнула вперед, загородив своей миниатюрной фигурой примерно треть супруга. – Водку лакать собираетесь, что ли?
Казалось, еще мгновение – и она прожжет взглядом дыру в громовском «дипломате», дабы ознакомиться с его содержимым.
– Любаня! – укоризненно воскликнул Тупиков. – Что ты набросилась на человека, честное слово!
Он тоже глядел на принесенный гостем «дипломат», и ноздри его раздувались, как у боевого коня, заслышавшего сигнал к атаке.
Испытывать дальше терпение супругов было неудобно. Продолжая улыбаться, Громов приблизился к ним и с видом фокусника извлек из портфеля пухлую пачку пятидесятидолларовых купюр. Смотрелась она впечатляюще. Если бы в банке оказалось нужное количество двадцаток, то эффект получился бы еще более значительным, но Тупикова и без того выглядела совершенно завороженной. Дважды она открывала рот, но так и не издала ни звука. Наверное, не сумела подобрать подходящий.
– У меня к вашему мужу серьезный разговор, – пояснил ей Громов. – Это, – он помахал в воздухе деньгами, – причитающийся ему гонорар.
– Ему? Гонорар? – Она недоверчиво покосилась на Тупикова.
– А что конкретно от меня требуется? – возбужденно поинтересовался тот. Он явно успел заметить, что в «дипломате» хранятся не только деньги, и спешил взять быка за рога.
– Я покупаю ваши военные мемуары. – Громов по-прежнему обращался к жене полковника. Кто бы стал в присутствии батьки Махно апеллировать к его сподвижникам?
– Мемуаров у меня нет, – сокрушенно признался Тупиков. – Не написал пока. Кха! – Вырвавшийся из его бочкообразной груди кашель был подобен разрыву снаряда.
– Меня устроят устные воспоминания, – успокоил его Громов. – Тут главное – полная откровенность и прямота. Вы мне – правду, я вам – деньги. Баш на баш.
– Правду? – отставной полковник растерялся еще сильнее. – О чем?
– О вашей службе в штабе московского округа.
– А-а! – протянул Тупиков, мрачнея на глазах. – Вон оно как. Так мне никакие военные тайны неизвестны, не тот калибр. Ошиблись вы, уважаемый.
Вот теперь у Громова не осталось ни малейших сомнений в том, что он попал по адресу. Судя по тому, как бывший помначштаба закручинился, ему было о чем рассказать, но распространяться на эту тему он не желал. И шут с ним. Тратить время на его обработку не было нужды, коль скоро рядом находилась его супруга, поглядывавшая чаще на доллары в руке Громова, чем на него самого.
– Здесь пять тысяч, – сказал он. – В хозяйстве пригодится, м-м?
– Иван! – спохватилась она. – Неужели так трудно уважить хорошего человека? На твою пенсию с хлеба на воду перебиваться, да и то через день.
– Ты не встревай, Любаня, – басовито заявил Тупиков. – Еще не хватало мне для полного счастья под трибунал угодить. За разглашение, так сказать.
– Я что, похож на иностранного шпиона? – спросил Громов, нахмурившись.
– На иностранного, может, и нет, – отрезал Тупиков. Недосказанное читалось в его подозрительном взгляде.
– Он, наверное, журналист, – вмешалась супруга. – Или даже телерепортер. Верно ведь?
Громов не стал рассеивать ее заблуждение, лишь голову слегка наклонил. Понимайте, мол, как хотите: то ли кивает человек утвердительно, то ли пыльные носки своих туфель разглядывает.
– Пусть тогда удостоверение покажет, – потребовал Тупиков, ни к кому конкретно не обращаясь. – Сейчас проходимцев развелось выше крыши. А мы даже фамилии у гражданина не спросили.
– Фамилия моя простая – Громов. Вас в ней что-нибудь не устраивает?
Вопрос был сформулирован таким образом, что Тупикову не оставалось ничего другого, как буркнуть:
– Фамилия как фамилия. Мне-то что за дело?
– Вот и отлично, – усилил напор Громов. – Ну что, состоится разговор?
Прежде чем Тупиков нашелся, что сказать, за него это сделала жена:
– Состоится, – быстро сказала она.
– Но, Любаня…
– Иди сюда! – Тупикова дернула мужа за рукав выцветшей форменной рубахи. – Извините, мы на минутку.
Галантное дополнение, сопровождаемое сладенькой улыбочкой, было адресовано непосредственно Громову. Понимающе кивнув, он остался стоять на месте, а хозяева удалились на приличное расстояние, где, поглядывая на странного гостя, принялись выяснять отношения. Полковник все больше гудел на манер басового барабана. Его жена шипела не хуже небольшого выводка гусей. Или змей. На столе остывала толченая картошка, кисла квашеная капуста с клюквой и подсолнечным маслом, подсыхали маринованные огурчики. Из-под крыльца выбралась серая кошка и уставилась на Громова выпученными глазищами. Стоило ему ответить ей взглядом, как она отвернула мордочку и зевнула, демонстрируя своим поведением, что ей дела нет до всяких там незнакомцев.
– Кс-кс-кс, – позвал Громов от нечего делать.