– Теперь я попробую! – крикнул Громов.
– А может…
– У тебя только две руки, не забывай об этом. А язык вообще один.
– Передаю управление!
– Так-то лучше.
Громов в точности повторил все маневры, продемонстрированные ему пилотом, с той лишь разницей, что зависание получилось у него лишь с третьей попытки. Руки сами вспоминали или угадывали, что от них требуется. Но когда, совершив слишком резкий вираж, Громов едва не коснулся лопастями винта верхушек деревьев, пилот забеспокоился:
– Не так! Плавнее нужно.
– Показывай.
– Аккуратненько тянете штурвал влево, – пилот именно это и проделал, – изменяется наклон винта, и машина тоже поворачивает влево. Вправо… – Он исполнил поворот в противоположном направлении. – Понятно?
– Понятно. – Перехватив штурвал, Громов наклонил его от себя и удовлетворенно прокричал: – О, вспомнил! Это пикирование, верно?
– Ага! – опасливо подтвердил пилот. Когда до земли осталось всего ничего, он не выдержал и рванул штурвал на себя. – А это было кобирование, – сообщил он, отдуваясь. – Набор высоты.
– Пикирование мне нравится больше, – признался Громов.
– Я заметил, – кивнул пилот с вымученной улыбкой.
– Ладно, – сжалился над ним Громов. – Пикировать больше не будем. Показывай, как давать задний ход… И еще научи вокруг оси разворачиваться…
– Вот, смотрите…
Через десять минут Громов разошелся настолько, что едва не настиг сороку, припустившую над прогалиной. Птица вовремя нырнула в чащу. Правда, вертолет не повторил ее маневр лишь благодаря своевременному вмешательству пилота.
– Лихо, – признал он, когда вывел машину из пике.
– То ли еще будет! – громко пообещал Громов.
– Да?
Гримаса, появившаяся на сером лице пилота, выражала все что угодно, только не восторг.
* * *
Десантники слишком рано обнаружили подвох и повернули обратно. Вылови они бутылку с радиомаяком чуть ниже по течению, и все закончилось бы для них иначе. Да только в реальной жизни не существует сослагательных наклонений. Только «да», только «нет». Или – или.
– Вот и гости к нам пожаловали, – проворчал Громов, удерживая вертолет над прогалиной. – На свою беду.
– Вижу, – закручинился пилот. Его упавший голос совершенно потерялся в шуме двигателей.
Пятнистые фигурки, сгрудившиеся на опушке, были из той же немой оперы, что и он сам. Лишь жестами и мимикой они выказывали свое раздражение. Издали Громову показалось, что командир, призывно машущий руками, даже подпрыгнул на месте от нетерпения. Ему непременно хотелось лететь дальше.
– Вас генерал-майор Чреватых по мою душу прислал? – скучно осведомился Громов у пилота.
– Командующий округом? Вы что! Я его и в глаза никогда не видел. У меня командир один – мой лейтенант, бляха-муха.
– Бляха-муха?
– Вообще-то он Романюк.
– Романюк? – Громов поморщился. – Он, значит, твой бог и царь?
Пилот осторожно пожал понурыми плечами и промолчал.
– Что? – спросил Громов. – Никак не решишь, кем именно приходится тебе твой Романюк? Царем? Богом?
– Ага, – облегченно признался пилот. Он заметил на губах соседа улыбку и подумал, что тот шутит.
– И твое дело маленькое, м-м? – продолжал допытываться Громов, не сводя глаз с приближающегося отряда.
– Маленькое! – громко подтвердил пилот, радуясь тому, что его так хорошо понимают.
– Делать что велено и ни о чем не думать, так?
– Так. Именно так.
– Тогда вот тебе мой приказ, – сказал Громов, поднимая вертолет чуточку выше. – Прыгай!
– Тут же не меньше десяти метров! – ужаснулся пилот, осторожно посмотрев вниз.
– Девять с половиной, максимум.
– Я себе все кости переломаю!
– От переломов ты и здесь не застрахован. Я понятно выражаюсь?
– Понятно. – Пилот вновь бросил взгляд на землю под собой.
– Тогда смелее, – подбодрил его Громов. – Думаю, ты выживешь, ас. Ведь у вас, надеюсь, не бытует добрая традиция добивать раненых?
– Вроде бы нет. – Если где-то и следовало поискать уверенность, то только не в этой фразе.
– Значит, прыгай. Тебя уложат на носилки и с почестями доставят в медсанбат. А лейтенант Романюк станет приносить скромные полевые цветы в палату такого героя.
– От него дождешься!
– Ты предпочитаешь, чтобы он возложил свой букет на твою могилу?
Заметив всполохи белого пламени в глазах Громова, пилот осекся, перебрался из кабины в отсек и отодвинул дверцу. Наверное, он что-то хотел сказать на прощание, но благоразумие взяло вверх. Он просто шагнул вниз, и ветер унес его отчаянный крик в неизвестность.
В ту же секунду Громов направил вертолет на живописную группу, собравшуюся внизу. Рты у всех превратились в маленькие черные дырочки. Один, самый сообразительный, вскинул автомат, и возле его пламегасителя затрепетал голубой дымок. «Фонарь» из толстого стекла на носу вертолета украсился двумя новыми отверстиями, в которые ворвались тугие струи холодного воздуха.
Но шквальный огонь отряд открыть не успел. Геликоптер обрушился на людей всей своей гремящей махиной, закручивая вихри пыли и лесного мусора. Он шел почти над самой землей, будто намеревался хорошенько проутюжить ее вместе с людьми. Их потрясенные вопли звучали не громче комариного писка.
Двоих или троих зацепило растопыренными колесами, и они покатились по траве. Но еще большее количество человеческих фигурок смело ураганным ветром, когда вертолет завис прямо над ними, крутясь из стороны в сторону. Немо разевая рты, они валились как попало, беспомощно цепляясь друг за друга.
– Не ходите, дети, в Африку гулять, – процедил Громов сквозь зубы.
Он и сам не смог бы объяснить, что помешало ему пустить в ход пулемет. Может быть, просто представил себе глаза матерей этих молодых ребят, когда они будут читать похоронные извещения. Все-таки не закоренелые преступники перед ним находились, а обычные солдаты, не привыкшие обсуждать приказы командования.
Но трепку они все же заслужили, и Громов не успокоился, пока основательно не проучил все это воинство. Трижды заходил он на цель, продолжая сбивать с ног всех тех, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление. Ну, а лейтенанта Романюка вертолет вообще основательно изувечил, вогнав его в землю чуть ли не по пояс.
Когда «Ми-29» с торжествующим рокотом взмыл над полем боя и перевалил за верхушки сосен, Громов услышал позади слабое потрескивание автоматных очередей, но возвращаться не стал. Цель была достигнута. Десантники, снабженные лишь рациями для поддержания связи друг с другом, остались в совершенно беспомощном положении. Громов рассчитывал, что они, с двумя ранеными на руках, не скоро успеют добраться до ближайшего населенного пункта и известить начальство о провале своей операции. Тем более что Романюку теперь долго будет не до командования, а его деморализованные бойцы способны к самостоятельным действиям в той же мере, что и стадо баранов. Это означало, что генерал Чреватых еще некоторое время будет находиться в счастливом неведении. Полученным преимуществом следовало распорядиться с толком.