В воздухе сверкнула кувыркающаяся монета, которую водитель машинально поймал и зажал в кулаке.
– А теперь будем сгружать товар, – заявил длинный парень с революционной кличкой Комиссар. – Э, пролетарии, кто из вас кузов опрокидывать умеет?
Ванька и остальные мужики нерешительно перетаптывались в cторонкe, избегая встречаться взглядом с водителем. Если бы они знали, чем все закончится, то ни за что не тормознули бы его самосвал. Теперь было поздно, хотя водитель, похоже, этого еще не понимал. Швырнув рубль на землю, он направился к своему грузовику.
– Куда?! – вызверился рыжий. Схватив уходящего за плечо, он развернул его к себе и угрожающе процедил: – Ты цену назвал? Назвал. Тебе уплачено? Уплачено. Что ж ты, недоделок, уговор нарушаешь?
– Папка! – звонко крикнул шоферский мальчонка. Он стоял на подножке самосвала и призывно махал рукой: – Поехали отсюда, папка!
Водитель рванулся к нему, отчего рукав его рубахи затрещал по швам. Рыжий Суля мгновенно перехватил его понадежнее – пальцами за шею, после чего водитель жалобно вскрикнул, затрепыхался.
– Ах ты, ворюга, – выговаривал ему Суля, усиливая хватку. – Натырил где-то кирпичей, а теперь права вздумал качать? Да я тебя удушу, гнида такая! Гланды через уши повыдавливаю!
Мальчонка кинулся выручать отца, но долговязый Комиссар поймал его за ухо, покрутил, выжимая пронзительные вопли, и посоветовал, наклонившись:
– Не путаться у взрослых под ногами, сопляк!
С заячьим криком мальчонка отлетел прочь. Отчаянно матерясь, его отец ухитрился вырваться из лап Сули и перешел в контратаку, бестолково размахивая кулаками. Все кончилось тем, что Суля звезданул ему ногой в живот, а Комиссар добавил сцепленными в молот руками по затылку.
– Сейчас, – приговаривал водитель, которому никак не удавалось подняться с земли. – Сейчас, гады, вы мне ответите.
А рядом суетился его сынишка и горько плакал. Не от боли. Оттого, что папка оказался вовсе не самым сильным на свете, а помочь ему в беде не было никакой возможности.
* * *
Р-рунг! Это негодующе взревел самосвал, и все разом повернулись к нему. В кабине, небрежно выставив локоть наружу, сидел тот самый мужчина из соседского дома, с которым Ваньке совсем не хотелось встречаться взглядом.
Самосвал еще раз предупредительно рявкнул, а потом из кабины донеслось:
– Прочь с дороги!
Работяги попятились, освобождая проезд, а охранники остались на месте.
– Ты, ковбой недоделанный! – возмутился Комиссар. – А ну вылазь! Без тебя разберемся.
Никакой реакции. Самосвал дернулся пару раз на месте и тяжело покатил прямо на охранников, вынудив обоих отпрянуть в стороны. Комиссар попытался пнуть ногой проплывающий мимо борт. Суля такой активности не проявил, завороженно наблюдая за маневрами самосвала, поднимающего на ходу кузов.
Уф-ф! Грузовик остановился. На мгновение груда кирпича зависла в неустойчивом равновесии, но вот сдвинулась, поехала вниз и с равнодушным грохотом обрушилась прямо на лакированную крышу иномарки, стоявшей во дворе. Легковая машина запоздало вздрогнула и тут же осела, наполовину погребенная под кучей кирпичей. Когда они выдавили лобовое стекло и шумно посыпались внутрь салона, Ванька с сожалением подумал, что теперь уже никогда не узнает, как называлась эта красивая заграничная машина с олимпийскими колечками на радиаторе.
– Забирай пацана и уезжай! – велел водителю мужчина, спрыгнувший с подножки самосвала. По пояс голый, в стареньких джинсах, он даже не повернул головы, чтобы полюбоваться последствиями своей выходки.
Комиссар и Суля с топотом неслись на него. Мужчина невозмутимо поджидал их и лишь в самый последний момент слегка сместился влево. Это был почти незаметный шажок, но кулак Комиссара, вместо того, чтобы свернуть противнику челюсть, гулко впечатался в дверцу самосвала. Два стремительных удара, нанесенные мужчиной, смотрелись не так эффектно, но зато оба достигли цели. Сначала Комиссара согнуло пополам, а потом, наоборот, распрямило, да так резко, что его подбородок вздернулся выше колючей макушки.
Тут подоспел и Суля, которого увлекала вперед не столько отвага, сколько инерция, набранная грузным телом. Этому вообще хватило одного-единственного удара – такого короткого, что Ванька его даже не заметил. Суля напоролся лицом на невидимый сук. Только голова запрокинулась да руки сокрушенно всплеснули в воздухе: батюшки! И вот он уже спешил на пятках в обратном направлении, а губы у него были красные, как будто парень вишни на ходу жевал или малину в рот запихивал пригоршнями.
Мужчина в джинсах вел себя так, словно не имел ни малейшего отношения к происходящему. Ни утирающихся охранников особым вниманием не баловал, ни водителя с мальчонкой, которые, позабыв поблагодарить, поспешно забрались в кабину самосвала. Он прикуривал. И только покончив с этим важным занятием, произнес, обращаясь, наверное, к выпущенному в воздух дыму:
– Кое-кому было дано двое суток, чтобы прибрать за собой. А они, как я погляжу, и в ус не дуют.
– Двое суток еще не прошло! – запальчиво выкрикнул Суля.
– Поздновато за дело браться, – заметил мужчина, сверившись прищуренным глазом с солнцем. – Все равно не успеете.
– А никто и не собирается, – подключился Комиссар, который только теперь сумел принять горизонтальное положение.
– И не надо. Вы мне – щебень. Я вам – кирпич. Мы квиты.
– Квиты? – заорал Комиссар, наклоняясь, чтобы поднять с земли забытый рабочими ломик. – Да ты хоть знаешь, сколько эта «Ауди» стоила?
– Нет, – равнодушно признался мужчина. Казалось, он с гораздо б?льшим вниманием прислушивался к шуму отъезжавшего самосвала за своей спиной, чем к адресованному ему обвинению.
– Семь штук баксов! – Комиссар взял свою железяку наперевес, как палицу. – Есть у тебя такие бабки?
– Нет. – Голос, повторивший это короткое слово, был бесцветен, как выпущенный следом сигаретный дым. Саму сигарету небрежный щелчок отправил на землю, мужчина повернулся к присутствующим спиной и зашагал прочь.
– Так, берем его, садим в подвал, и пусть он перед шефом за тачку отчитывается, – решил Комиссар, устремляясь вслед за противником. С ломиком в руках он выглядел очень грозно.
– Сейчас, – приговаривал Суля, который крутился возле полузасыпанной кирпичом машины, дергая поочередно все перекосившиеся дверцы. – Помповик достану и сквозняк этому ковбою в башке устрою. Он у меня попля-а-ашет.
Комиссар не стал дождаться напарника – он уже перешел на бег. Ломик взвился в воздух и, гудя растревоженным шмелем, устремился вперед, метя в беззащитный затылок незнакомца. Комиссар на все сто был уверен, что на этот раз не промахнется, и очень удивился, когда лом, отдавшись болью в правой руке, врезался в металлический столб ограды. Еще до тогo, как затих этот гулкий звук, Комиссар угодил в тот же самый столб еще раз – собственной башкой. Вечерний звон, бом, бом.