Оставалась последняя преграда на пути – ставок. Его неподвижная гладь маняще лоснилась на солнце. Взрыхлив подвернувшийся под ноги муравейник, Саня стремительно продрался сквозь прибрежные заросли и с разбега бултыхнулся в воду.
Всплеск был подобен удовлетворенному причмокиванию исполина. Увлекаемый инерцией и остатками недавней решимости, Саня медленно плыл вперед, неистово молотя по воде руками, как будто его главной задачей было наделать побольше пузырей, брызг и пены. И он старался изо всех сил. Вся маленькая заводь пришла в движение от расходящихся по поверхности кругов и волн. Серебристые рыбьи стайки прыснули в разные стороны, а лягушки поспешно зарылись в ил, оставляя безрассудного пловца один на один со ставком, который, как было известно даже неразумному головастику, только с виду – тихий и неопасный.
Прямо перед Саней колыхался остров. Почерневший, обезображенный, он недобро следил за Саниными потугами удержаться на плаву. Если он и приближался, то слишком медленно, чтобы можно было рассчитывать на его опору. Остров торчал на месте, зато покинутый берег быстро уплывал прочь.
– Грл-л-л! – Теплая вода погасила Санин крик, превратив его в приглушенное бульканье.
Он вдруг вспомнил, что недавно тонул во сне, и все происходило точно так же, медленно и неотвратимо. Но, проснувшись, он испытал облегчение. А что будет, когда он утонет наяву? Что он успеет испытать?
Руки с каждым взмахом слабели, отяжелевшие кеды тянули вниз. Это было так глупо и утомительно – двигаться. Поражаясь своему полному безразличию к происходящему, Саня прекратил борьбу. Он ждал, что будет дальше, а настоящее вдруг совершенно перестало его интересовать, будто это не он глотал воду вместо воздуха и шел ко дну. Вот как это происходит, вяло подумал он, погружаясь.
Когда под ногами обнаружилась спасительная твердь, Саня не сразу догадался, что он спасен. И, высунувшись из воды по грудь, смотрел вокруг ничего не понимающим взором. Какая-то зелень, синева, какие-то пичуги носятся над водой. И много-много звуков, которых только что не было, если не считать бурления пузырей, вырывавшихся изо рта.
Неужели он все-таки добрался до острова? Нет. Саня торчал посреди заводи, между островом и берегом. Справа возвышался глинистый откос, по которому проходила дорога. На откосе маячила узнаваемая фигура в линялых джинсах, темная на фоне ярко-голубого неба.
– Поздравляю, – послышалось сверху. – Ты шел на мировой рекорд. Среди утопающих.
Слова доносились до Сани как бы издалека, с другой планеты. Он помотал головой, вытряхивая воду из ушей, и протер мокрые глаза. Откликаться не хотелось. Что можно было ответить в его положении? В положении мокрой курицы, примостившейся на подводной кочке?
– Тебе удобно? – не унимался насмешливый голос Громова. – Решил обосноваться там навсегда?
– Мое дело! – огрызнулся Саня.
– На чем же ты устроился? Оседлал сома?
– Бензовоз там. Полнехонький, – вмешался в разговор третий голос, хрипловатый.
Поискав глазами непрошеного собеседника, Саня обнаружил рыбака, почти затерявшегося среди прибрежных камышей со своим корявым удилищем. Один из работяг с соседского участка, кажется, Ванька. Он слегка смутился от внимания к своей скромной персоне, но, прокашлявшись, продолжил знакомить чужаков с местной достопримечательностью:
– Малец сейчас на кабине стоит, она на глубину ушла. А зад бензовоза вверх торчит. Еле-еле водой прикрытый. – Мужик смущенно хохотнул, словно вел речь не о машине, а о купальщице.
Саня, чтобы не торчать на месте полузатонувшим пнем, тут же проверил сказанное и распрямился на корме бензовоза, ощущая под ногами надежную опору. Заплыв отрезвил его, охладил недавний пыл. Стоя в воде по щиколотки, он прикидывал, сумеет ли добраться до берега без помощи Громова. Со стороны казалось, что он переминается на месте, готовясь прогуляться по водной глади. Но Саня не отваживался искушать судьбу вторично. Возбужденное состояние, в котором ему было море по колено, сменилось полным унынием.
Громова, похоже, затонувший бензовоз интересовал больше, чем страдающий на нем паренек.
– Что ж не вытащили? – недоверчиво спросил он у рыболова. – Бензин всегда в цене, можно выгодно продать.
– А никто больше про бензин не знает, – честно признался тот. – Я один.
– Тем более, – настаивал Громов. – Делиться не надо.
– Так я невезучий. Меня поймают и посодють.
– За что? Обычная коммерция.
Рыболов недоверчиво покрутил головой, поросшей тусклыми волосами, похожими на паклю, и возразил:
– Коммерция – это когда не поймали. А если попался, то одно сплошное воровство получается.
– Слыхал, что в народе говорят? – обратился к Сане усмехающийся Громов, упорно не желавший проникнуться трагизмом его положения. – А ты за чужую собственность цепляешься, как за личную. Поймают и посадят. Так что бросай этот чертов бензовоз и греби сюда.
Саня многозначительно промолчал, давая Громову время осознать всю бесмысленность подобного совета.
«Неужели так трудно догадаться, что мне нужна помощь? – сердито думал он. – Или этому бессердечному типу нравится наблюдать, как я пускаю пузыри?»
– Лодку, что ли, пригнать? – проявил участие рыболов. – Как бы не утоп малец. Плавает он не то чтобы очень. – Через полминуты было найдено более точное определение: – Как цуцик.
– Не надо лодку, – решил неумолимый Громов, продолжая стоять наверху. – Парнишка сам доплывет. Никакой он не цуцик, верно, Саня?
Вместо ответа Саня взял да и ухнул в воду, оттолкнувшись от цистерны как можно сильнее. Руками по воде он колотил с такой ненавистью, словно это была насмешливая громовская физиономия. А когда Санины ноги неожиданно уткнулись в вязкий ил и он торжествующе выпрямился у подножия откоса, упиваясь своей маленькой победой, эта самая физиономия обнаружилась совсем рядом. Громов был таким же мокрым, как Саня, и улыбался теперь без всякой издевки – весело. Будто он тоже впервые преодолел страх перед глубиной. Но Саня нахмурился, словно у него нагло украли медаль за отвагу.
– Зря вы это, – мрачно сказал он, сплевывая противную на вкус ставочную воду. – Я и без вас могу.
– Кто спорит? – Тон Громова был примиряющим. – Жарко, вот и я тоже решил искупаться.
Они выбрались на берег и стали одновременно взбираться по крутому откосу, шумно дыша и хлюпая мокрой обувью. Пару раз, когда Саня оскальзывался, Громов протягивал руку, но спутник ее упорно не замечал, вставал самостоятельно. Когда восхождение наконец завершилось, брови его оставались сведенными к переносице.
– Что дальше? – Санин голос звучал чуть ли не требовательно. – Этот... как его?... Эрик, он уже появился?
– Уже исчез, – невозмутимо уточнил Громов. – Никакого Эрика больше нет.
– Как? – возмутился Саня. – Вы решили без меня обойтись? – В его тоне зазвенела обиженная интонация ребенка, которого уложили спать, не дав посмотреть интересный фильм.