Вместе с тем нельзя сказать, чтобы оно было неприятным. Более того, стоило Журбе вспомнить, как колыхалось под ним покорное, безжизненное тело, как заманчиво белело оно в темноте, подвластное только ему одному, и тут же захотелось пережить эти волнующие мгновения заново.
Облизав губы, желтые от яичного желтка, он посмотрел на супругу, с остервенением драившую кухонную раковину. Эта крепкая, жилистая женщина с суровыми, почти мужскими чертами лица плохо подходила на роль безропотной жертвы. И все же Журба решил попытать счастья. Ведь всегда можно закрыть глаза и представить, что под тобой не родная жена бревном лежит, а кто-нибудь поинтереснее, позаковыристее. Это даже на пользу обоим. У кого как, а у Журбы в таких случаях и таз работал размашистей, и торчало так, что впору дыры в бетонных плитах проделывать, если в таковых существует потребность в народном хозяйстве. Сквозные. Диаметром 392 миллиметра.
Вперившись взглядом в поджарый зад жены, угадывающийся под застиранным ситцевым халатом, Журба невинно осведомился:
– Ты чего злая такая с утра, мать? Не с той ноги встала?
Жена развернулась к нему передом, к раковине задом:
– Ты дурак или прикидываешься?
– А в чем дело? – притворно удивился он.
– Не фига по ночам неизвестно где шляться, вот в чем дело! – Она всегда была готова завестись с пол-оборота, и тогда ее голос напоминал тембром визг электрической дрели, работающей на пределе возможностей.
– Ты забыла, где я работаю? – строго спросил Журба, придав лицу ответственное выражение.
– Забудешь тут! Сплошные блядки да пьянки! Сил уже нет моих это терпеть!
Жена некрасиво сморщилась, как поступала всегда, когда делала вид, что готова разрыдаться. На самом деле на памяти Журбы был только один случай, когда она действительно дала волю слезам. В тот раз он по пьяни уронил в уборной табельный пистолет «макаров» и расколол новый финский унитаз, привезенный тещей из Черновцов.
Вспомнив недавно читанную статью, в которой утверждалось, что здоровый юмор помогает преодолеть любые житейские невзгоды, Журба примирительно сказал:
– Да не ори ты как резаная, дура. Послушай лучше анекдот. Жена наезжает на мужа-импотента: «Опять у тебя ничего не получилось! Я просто в бешенстве!» А он ей: «Надеюсь, не матки, дорогая?»
– Вот-вот, – язвительно процедила супруга. – Сплошные матки на уме. Потаскун проклятый! – Тут она подбоченилась и без всякой подготовки перешла на совсем уж пронзительные интонации: – Ты только принеси мне домой заразу, только принеси! Вмиг на развод подам и из квартиры выпишу к чертям собачьим!
Зря она напомнила Журбе про существование венерических заболеваний. Помрачнев, он медленно поднялся с табурета и деловито распорядился:
– Хрюльник закрой!
– Что-о? Это у кого из нас хрюльник? Да ты на себя в зеркало посмотри!..
В таком духе супруга могла продолжать до бесконечности, а нервы у капитана милиции были не железные, особенно в последнее время. Широко размахнувшись, он влепил ей такую затрещину, что она вылетела в прихожую с декоративной кухонной полочкой, за которую попыталась ухватиться.
Перешагнув через слабо барахтающуюся на полу жену, Журба вышел из квартиры, постаравшись хлопнуть дверью как можно сильнее.
«Вот же вредная баба, – скорбно размышлял он, гоня морковную «шоху» с недозволенной скоростью. – Вечно перепоганит настроение перед началом рабочего дня. Попробуй в таком состоянии эффективно бороться с преступностью!»
* * *
Совсем уж мрачным сделался Журба ближе к обеду, когда почувствовал приближение начинающейся изжоги, сосущей его изнутри, как нехорошее предчувствие.
Одновременно с гастритом напомнил о себе и начальник отделения, вызвавший Журбу для того, чтобы передать его в распоряжение столичного пижона в джинсах.
– Есть, – буркнул он без энтузиазма, а про себя добавил: «Вот же непруха, клепать мой болт! Только федерала сейчас на мою голову не хватало! Что значит: во всем оказывать содействие? Задницу ему подтирать, что ли?»
Пижон, когда они оба оказались в коридоре, представился просто Громовым, на что Журба лишь пожал плечами. Имя и отчество этого человека его абсолютно не интересовало. Как и он сам.
– Надолго к нам? – спросил Журба, стараясь косолапить на ходу меньше, чем обычно. Ноги повредил он в молодости, когда спрыгнул с третьего этажа, преследуя вора-домушника. Это получилось у него по-настоящему лихо, а вот кости срастались потом долго и, как выяснилось при снятии гипса, неправильно. Подвигом своим Журба гордиться давно перестал, а вот походки стеснялся. Так всегда бывает с ошибками молодости.
– Я пока не знаю, сколько пробуду здесь, – ответил Громов, поотстав на полшага. – Это зависит от многих обстоятельств.
«Любят же эти типы на себя таинственность напускать! – сердито подумал Журба. – Тоже мне, государственная тайна. Решил оттянуться на Черном море под видом командировки, вот и все обстоятельства». Когда он заговорил, голос его был лишь ненамного дружелюбнее мыслей:
– А какие планы на сегодня? У меня очень много дел.
– Все ваши дела придется отложить до лучших времен.
– Это как понимать? – Журба замер как вкопанный и покосился на Громова через плечо.
Тот подтолкнул его в спину, предлагая тем самым следовать вперед, и вместо того, чтобы ответить, предложил:
– Давайте обсудим все интересующие вас вопросы по дороге.
– По дороге куда?
Они уже спустились по лестнице на первый этаж, и Журба хотел было привычно повернуть к своему кабинету, когда был придержан за плечо и направлен в противоположном направлении – прямиком к выходу из отделения. Просто подконвойный какой-то, а не замначальника следственного отдела РОВД!
Хотел было Журба сказать Громову, чтобы тот не распускал свои длинные кагэбэшные руки, да наткнулся на его взгляд и осекся. Он еще никогда не видел таких светлых глаз. И, пока дивился их цвету, желание грубить исчезло.
– Помните, Вячеслав Игнатьевич, утонувшего мужчину, при котором были обнаружены квитанции на имя Сурина? – спросил Громов, глядя как бы на собеседника, но при этом сквозь него.
– Отчего же не помнить, помню, – пасмурно ответил Журба. – Только дело это закрыто за отсутствием состава преступления. А Сурина в Москву отправили за казенный счет. Смерть в результате несчастного случая, ничего особенного.
Он хотел добавить, что лично руководил расследованием дела по факту гибели Сурина, но придержал язык. Как оказалось, вовремя.
– Ошибаетесь, Вячеслав Игнатьевич, – улыбнулся Громов левой половиной рта. – Дельце-то прелюбопытным оказалось. Вернулось на доследование. Только уже к нам. Догадываетесь, что это означает?
– Что? – быстро спросил Журба.
– А то, что не все так просто.