Вариантов ответов у Любы имелась масса. Промелькнула даже мысль сходить в ванную комнату и забрать то, что там осталось. Но вместо этого она предпочла задать свой собственный вопрос, разбитый на несколько этапов:
– А разве вы укладываете женщин в постель без спросу? Так же, как пьете водку? Захотелось, и сделал, так?
– Если это тебя коробит, Любаша, то специально для тебя я могу сделать исключение, – галантно сказал Громов, вставая. – Укладывайся сама. Я скоро.
Через пятнадцать секунд после того, как Громов вышел, выключив в комнате свет, Люба уже лежала под покрывалом у самой стенки. Через пять минут ее накрывало только мокрое мужское тело. А потом время вообще потеряло всякий смысл.
Когда к окружающим предметам вернулись очертания, и потолок вновь проявился в темноте там, где ему надлежало быть, все, на что оказалась способна пришедшая в себя Люба, это слабо удивиться: неужели она не умерла?
* * *
Женская головка расслабленно лежала на груди Громова, осторожно трогая ее губами. Он машинально поглаживал ее по волосам, думая о вещах совершенно посторонних. Точно так же Громов вел бы себя, если бы на грудь ему забралась чужая мурка, требуя свою порцию ласки, без которых кошки и женщины никогда не чувствуют себя довольными жизнью. Они приходят и уходят – кошки и женщины. Но обязательно получают свое.
– Тебе было хорошо? – прошептала Люба, подняв голову.
«Из-за подобных вопросов порой кажется, будто ты всю жизнь провел в постели с одной и той же женщиной», – подумал Громов.
– Конечно, – мягко сказал он. – Очень хорошо.
– А я так вообще таю, – призналась Люба.
Громов улыбнулся той половиной рта, которую она не могла видеть. Да, бывают моменты, когда женщина кажется мягкой и податливой. Но чаще всего это обманчивое впечатление. Люба принадлежала к той породе представительниц прекрасного пола, характер которых оказывается даже тверже их лобка. И то, и другое они предпочитают скрывать от посторонних. Но рано или поздно тайное становится явным.
Судя по рассказу покойного Мини, Люба во что бы то ни стало вознамерилась заполучить пятьдесят тысяч долларов, обещанные ей за голову жениха. Она не могла не понимать, зачем Сурин понадобился бандитам. Однако же безмятежно мурлыкала на груди того, кого считала одним из них, и казалась вполне счастливой.
Немного поразмыслив, Громов решил начать прощупывание Бородиной с не менее банального вопроса, чем тот, который был задан ему самому. Прощупывание, разумеется, подразумевалось не в буквальном смысле. Все, что Громову хотелось потрогать, он уже потрогал. И руки его были заброшены за голову, когда он спросил:
– У тебя было много мужчин, м-м?
– Я что, на проститутку похожа? – притворно оскорбилась Люба. – Думаешь, я всегда прыгаю в постель к первому встречному?
– Просто ты очень красивая, – успокоил ее Громов, пристально глядя в темноту. – Трудно поверить, что у тебя никого нет.
– А вот представь себе: никого. – Люба оперлась подбородком на руку и зазывно посмотрела на Громова. Лежа на животе, она лениво болтала ногами в воздухе и ждала, какова будет реакция на ее признание. Может быть, рассчитывала, что от изумления Громов свалится с кровати?
– А этот… Суранов… Суриков… – Он раздраженно прищелкнул пальцами, делая вид, что не может вспомнить фамилию.
– Сурин, – пришла на помощь Люба. Если до этого ее сияющие глаза были широко открыты, то теперь она их настороженно прищурила, пряча в густой тени ресниц.
– Сурин, – согласился Громов. – Он ведь, насколько я понимаю, был твоим женихом?
– Он не был моим женихом, а считал себя таковым. Как говорится: почувствуйте разницу.
– А кем же он являлся для тебя на самом деле?
– Чаще всего я называла его мальчиком-с-пальчиком, – смущенно хихикнула Люба. – Еще – сказочным гномиком, но реже.
– Гномиком? – удивился Громов. – И что же, Андрюша откликался на эту кличку?
– Во-первых, Аркаша, а не Андрюша. Во-вторых, я называла его так только про себя. Вообще-то он симпатичным был мужчиной, только маленьким очень.
Громов нахмурился. Предполагалось, что Люба заметит эту деталь и истолкует ее по-своему. Он не ошибся.
– Ты что, ревнуешь? – восторженно протянула она. – Это мне уже начинает нравиться.
– Да нет, – буркнул Громов. – Просто интересно, что могла найти такая женщина, как ты, в таком мужчине, как он.
– Теперь это неважно. – Люба перекатилась на спину. Кажется, это было приглашение заняться чем-нибудь более существенным, чем обсуждение достоинств и недостатков ее несостоявшегося жениха.
– Важно, – возразил Громов. – Чужой опыт восполняет недостаток собственного.
– Чего-чего, а опыта тебе не занимать. – Вернувшись в исходную позицию, Люба зазывно посмотрела на Громова.
– Нет, серьезно, – продолжал он гнуть свою линию. – Расскажи мне о своем сказочном гномике. Что в нем было такого особенного? С того момента, как он умыкнул миллиард, мне все ясно, тут можно ничего не объяснять… Но до этого, когда он был еще обычным банковским клерком?.. Чем же он все-таки тебя купил?
– Меня не купишь, – отрезала Люба. – Деньги в жизни не главное. – К тому выражению лица, которое она на себя при этом напустила, так и напрашивалось ожерелье из фальшивых бриллиантов. – А с Аркашей я от скуки сошлась, – заявила она, выводя ноготком затейливые вензеля на груди Громова. – И очень скоро пожалела об этом. С ним оказалось еще скучнее, чем без него. Постельные сцены занимали у нас не больше пятнадцати минут. Потом… – она задумалась, как бы стараясь получше вспомнить прошлое, – потом Аркаша начинал разглагольствовать. Этим наше общение с ним и ограничивалось.
– О чем же он разглагольствовал? – поинтересовался Громов. – Небось звезды с неба обещал достать? Золотые горы?
– Я же уже тебе сказала: меня на эту удочку не поймаешь, – раздраженно напомнила Люба. – Да, Аркаша пытался расписывать что-то про нашу совместную жизнь, но больше всего он говорил о себе самом.
– А именно? – ненавязчиво поторопил ее Громов.
Люба змеей заползла на него всем телом, откровенно тяготясь беседой. Но и на груди Громова ей не лежалось спокойно. От ее беспрестанных движений создавалось впечатление, что конечностей у нее стало раза в два больше, чем прежде. Находясь под ней, было легко представить себе, что испытывает жертва, очутившаяся в лапах ненасытной паучихи.
Уступить ей? Нет, дожидаться следующего перерыва на отдых Громову вовсе не хотелось. Он чувствовал, что вот-вот докопается до сути, и не хотел терять время.
– Ты мне не ответила, – напомнил он, не позволяя Любе сползти ниже. Для этого пришлось довольно крепко обхватить ее за талию.
– Да что ты привязался ко мне с этим недомерком Аркашей? – возмутилась Люба.