– Тут полторы тысячи баксов, – небрежно доложил Бородуля. – И весь х… – он кашлянул, – и весь хрен до копейки.
– А в рублях это сколько будет?
– А в рублях это будет… это будет… Слушай, мать, я тебе калькулятор или кто? Почти сорок пять тыщ…
Катерина уважительно покачала головой.
– Ну ты даешь!
– Да уж лыка не вяжем! – приосанился Бородуля. Задумался. Поправился: – То есть, как говорится, не шиты мы им, хэх, лыком. Полторы тысячи долларов – это тебе, мать, не семечки.
О том, что за техническую документацию по «АУ/С-10» ему заплатили ровно в два раза больше, распространяться прапорщик не собирался. Что за мужик без заначки? Так, ходячее недоразумение в штанах. Да и без штанов тоже. Ни проститутку снять, ни порядочную женщину в ресторане подпоить.
Только и остается, что баб в общественном транспорте рассматривать да облизываться, несолоно хлебавши. А Бородуле надоело облизываться. Он был еще, что называется, мужик в соку, с неудовлетворенными сексуальными фантазиями. Среди них самая главная – разложить на письменном столе младшего лейтенанта Светлану Переяславскую, которая на доклад к начальству без всего под форменной юбкой ходит.
Предвкушая скорое исполнение своей заветной мечты, Бородуля шкодливо усмехнулся и попытался запустить руку под халат Катерины. Хотя она отпрыгнула как ужаленная, настроение у него не испортилось ни капельки. Душа прапорщика пела. Он сделал дело и собирался гулять смело.
Тощая стопка из нескольких страниц машинописного текста была скопирована не в архиве Министерства обороны, а на стороне, за что Бородуле пришлось выложить двенадцать рубликов из собственного кармана. Не то чтобы он опасался слежки со стороны военной контрразведки, но береженого бог бережет. В настоящий момент папка с затребованной документацией опять находилась на своем родном стеллаже, так что все осталось шито-крыто. Не пожелавший представиться покупатель растворился среди миллионов гостей столицы, вручив Бородуле не только деньги, но и дополнительный приз – бутылку отличного коньяка с нерусской вязью на этикетке. Что-нибудь кавказское, решил прапорщик, оценив внешность смуглого незнакомца и его напутственное пожелание, произнесенное с характерным южным акцентом.
Выпей за удачу, дорогой, да.
Именно это Бородуле теперь не терпелось сделать – выпить. Хоть за удачу, хоть за любовь, а то хоть и вовсе за какого-нибудь черта лысого, шайтана нерусского. Лишь бы поскорее да побольше.
– Посуду подавай, мать, – напомнил он супруге, потирая ладони. – И закуску на стол мечи. Устал я. Расслабиться нужно.
– Разве кто против, раз такое дело?
Доллары исчезли в кармане Катерининого халата, а вместо них на столе возникли два пузатых стаканчика дымчатого чешского стекла, празднично сверкающих в свете лампы под абажуром. В кухне сразу сделалось удивительно светло и уютно.
– Чем молодежь занимается? – развязно осведомился Бородуля. – Все тусуется небось, вместо того чтобы уроки учить? – Речь его сделалась не слишком внятной, поскольку он уже подцепил зубами коньячную пробку и, помаленьку раскачивая ее, тянул на себя.
По лицу Катерины скользнула легкая тень недовольства, однако она тут же улыбнулась:
– Люська у подружки «космосы-политены» смотрит, а Витяшка в компьютерном клубе пропадает, как обычно.
– То-то и оно, что как обычно! – туманно высказался Бородуля. – Разболтались они у тебя, мать. Нет чтобы по хозяйству помочь или еще чего-нибудь полезного совершить. – Он оторвался от бутылочной пробки и крякнул: – Эх, гляжу я на нынешнее поколение и диву даюсь: ни целей серьезных, ни мечты настоящей. Так, сплошной сквозняк в голове… Взять, к примеру, хотя бы Светку Переяславскую из седьмого отдела…
– Что еще за Светка? – насторожилась Катерина.
– Да так, – отмахнулся Бородуля. – Дубина стоеросовая, хоть и при погонах. На уме одни мужики да шмотки. Никаких идеалов.
– Молодая? – Катерина все побочные разглагольствования мужа пропустила мимо ушей, сосредоточившись на главном.
Бородуля пренебрежительно отмахнулся:
– Да ну ее, дуру хромоногую. Я ее просто так упомянул. В качестве наглядного, хэх, примера.
– Хромоногая, говоришь? – Пасмурное выражение Катерининого лица сменилось нейтральным, но подозрительный следовательский огонек в глазах угас не до конца. – Хромоногая – в армии? – уточнила она.
– Так у нас при штабе строевую подготовку проходить не обязательно, – пояснил Бородуля. – Каждый ходит, как может. Демократия.
Живо представив себе, как выглядит младший лейтенант Переяславская без своей форменной юбки, он опять впился зубами в пробку, на этот раз с неподдельным остервенением.
В принципе такая откровенная тяга к спиртному в этом доме не поощрялась, но сегодня Бородуля чувствовал себя не кем-то там сбоку припека, а полноценным добытчиком. Нынче ему было позволено все. Или почти все.
– Что там у нас с закуской? – строго осведомился он, мотая головой из стороны в сторону. По звучанию это напоминало ворчанье голодного пса, терзающего кость.
– Вот, котлетки как раз поспели, горяченькие, – доложила Катерина, усаживаясь за стол с миской в руках. – Они, правда, говяжьи, – покаялась она, – но все равно вкусные, я в фарш сальца добавила для сочности.
Шпок! Неподатливая пробка осталась в зубах Бородули. В ноздри шибануло едким коньячным запахом, перебившим котлетные ароматы. Ощущение праздника в душе возродилось с новой силой.
– Завтра пельмешей со свининкой сооруди, мать, – распорядился Бородуля, прицельно совмещая бутылочное горлышко с кромкой первого стаканчика.
Действо сопровождалось не слишком уверенным стеклянным цокотом, но закончилось благополучно.
– Мне половинку! – запоздало пискнула Катерина, увидев перед собой доверху наполненную емкость.
– Ничего нельзя делать наполовину. Нужно жить полной, хэх, жизнью, – процитировал Бородуля то ли какого-то классика, то ли просто спивающегося капитана Кудряшова, который ни одной попойки не начинал без этой присказки.
Вчера Кудряшов изрек любимую фразу трижды, после чего надолго умолк и очнулся за своим письменным столом лишь к началу нового рабочего дня. Прапорщик Бородуля такое поведение не одобрял. Лично он всегда приходил ночевать домой, даже если ожидала его там не нагретая женой постель, а истертый коврик в прихожей. Мужчина должен оставаться мужчиной при любых обстоятельствах.
– Выпьем, – предложил Бородуля. Пока он подносил стопку ко рту, добрая четверть содержимого выплеснулась на его нетерпеливую руку, но подобные пустяки не могли остановить прапорщика. Его локоть по-гусарски выгнулся на уровне груди, мизинец лихо оттопырился, губы вытянулись вперед, спеша соприкоснуться с живительной влагой. – Выпьем, – истово повторил он.
Катерина следовать мужниному примеру не спешила, опасливо поглядывая на свой стаканчик, наполненный не то что до краев, а с выпуклой «горкой».