Задумчиво пожевав губами, Ластовец протянул руку к телефонной трубке, но в это мгновение аппарат ожил сам, залившись легкомысленным курлыканьем, не слишком уместным в суровых стенах следственного управления ФСБ.

– Слушаю, – бросил в трубку Ластовец.

– Товарищ полковник, есть новые сведения по Евгению Медведовскому, – доложил старший лейтенант, поставленный на отработку этой линии.

– Слушаю. – То же самое слово, но произнесенное с нетерпеливыми нотками.

– Его тело обнаружено сегодня в Измайловском ПКиО, недалеко от пруда.

– И труп, разумеется, носит признаки насильственной смерти? – предположил Ластовец.

– Не только. – Лейтенант натужно закашлялся.

– Ангина? – ласково осведомился полковник. – Есть хорошее средство от всяческих хворей. Приезжай, я пропишу тебе парочку пилюль.

– Я здоров! – поспешно произнес лейтенант.

– Тогда докладывай, а не жеманничай, как барышня. Что там приключилось с Медведовским, помимо скоропостижной кончины?

– Его… это… Ну, поимели. Извращенным, гм, способом.

– В заднепроходное отверстие, что ли?

– Хуже. Орально.

– Следы сопротивления?

– Трудно сказать наверняка, – помялся лейтенант. – Парня здорово отдубасили, связали и оставили без штанов. Но сопротивлялся ли он, это пока неизвестно. Может, он… этот… мазохист какой.

– Может, – пробормотал Ластовец. – Хотя, сдается мне, над ним учинили показательную расправу… Ты вот что, лейтенант, дождись результатов предварительной экспертизы и дуй сюда. На месте доложишь.

Положив трубку, полковник повертел перед собой снимок Тамары, задумчиво хмыкнул и вдруг вскочил с кресла, осененный внезапной догадкой. Молодые девушки, попавшие в лапы подонков, редко отделываются легким испугом. Скорее всего над ней надругались тем самым способом, который испытал на себе перед смертью Женя Медведовский. Может быть, с этим связано также исчезновение капитана Шумихина?

Эфэсбэшнику пришлось описать несколько кругов вокруг стола, прежде чем, успокоившись немного, он нажал кнопку вызова дежурного.

3

На этот раз Ластовец велел привести Березюка в комнату для допросов, плохо вентилируемое помещение без окон. Обстановка более чем спартанская – два прикрученных к полу стула, между ними тяжелый стол да пара ламп дневного света, гудящих в своих пластиковых оболочках потревоженными пчелами. Все остальное – пол, потолок да облупленные стены с многолетними наслоениями плесени и селитры.

Прапорщик, доставивший Березюка в комнату для допросов, хотел было пристегнуть его наручниками к стулу таким образом, чтобы цепь проходила за крестообразной спинкой. Ластовец показал ему глазами: «Не надо». А потом, так же молча: «Приласкай-ка задержанного мимоходом».

Скупо улыбнувшись, прапорщик заехал Березюку в ухо и с надеждой взглянул на полковника: не добавить ли? Тот отрицательно покачал головой и кивнул на дверь. Вздохнув, прапорщик удалился, болтая в воздухе уныло бренчащими наручниками.

– Это была «Убойная сила-1», – пояснил Ластовец барахтающемуся на полу милиционеру.

После психотропных опытов тот совсем расклеился, осунулся лицом, стал дерганым, неуверенным в себе человеком, пугающимся каждого резкого звука.

– Чтобы не доводить дело до продолжения номер два и номер три, – сказал Ластовец, – предлагаю отвечать на поставленные вопросы четко, ясно и без промедления. Вернее, вопрос будет только один. А чтобы освежить память, послушайте-ка для начала то, что вы мне наплели при нашем предварительном знакомстве. Поднимитесь с пола и сядьте.

Включенную с середины магнитофонную запись Березюк слушал с угрюмым и подавленным видом. Но под конец все же нашел в себе силы вскинуть голову и ткнуть пальцем в умолкший диктофон:

– Эта запись не может служить доказательством моей вины.

– Конечно, не может, – легко согласился Ластовец.

Он уже решил для себя судьбу милиционера. Неплохо бы его самого пристрелить при попытке к бегству, да нельзя, может еще пригодиться следствию ФСБ. Так что пусть живет. Хотя такой жизни даже злейшему врагу не пожелаешь.

– Тогда к чему весь этот детский сад? – ощерился Березюк, который, похоже, начал помаленьку приходить в себя.

– Детский сад? Вы всерьез полагаете, что вас кто-то собирается ставить в угол или лишать компота?.. – Ластовец засмеялся, после чего, как бы спохватившись, нагнулся к принесенному портфелю и извлек оттуда термос и сверток в промасленной бумаге. – Вот, угощайтесь, – предложил он. – Чай, бутерброды с сыром и колбасой. Вас ведь не покормили и сегодня уже вряд ли покормят. Пока оформят, пока поставят на довольствие…

– Я арестован? – прищурился Березюк. – Тогда хотелось бы увидеть соответствующее постановление.

– Скоро увидите, – пообещал Ластовец. – Останкинскую башню.

– Останкинскую башню?

– Ну да. Говорят, из окон Бутырки на нее открывается превосходный вид.

– Э, нет! – хитро улыбнувшись, Березюк поводил перед собой отставленным указательным пальцем. – Мое дело сначала должна рассмотреть специальная комиссия МВД. Или отдел внутренних расследований, на худой конец.

– Вот именно, что на худой, – усмехнулся Ластовец. – Скорее всего так оно и будет. Вас попытаются отмазать, чтобы не раздувать скандал на всю ивановскую… И все же эту ночку вы проведете в следственном изоляторе, так что лучше угощайтесь, пока я добрый.

– А вопрос? Вы хотели задать мне какой-то вопрос.

– Позже. Сначала перекусите.

Березюк скромничал недолго, набросившись на бутерброды с урчанием голодного пса.

– Надеюсь, – сдавленно пробормотал он, – меня определят не в общую камеру?

– В общую, голубчик, в общую, – ласково сказал Ластовец.

– Но…

– Понимаю, что нарушаю инструкцию, предписывающую содержать милиционеров отдельно от гражданских заключенных, но, – Ластовец развел руками, – свободных камер сейчас нет, я специально узнавал.

– Да вы что! – глухо произнес Березюк. – Меня же урки удавят, когда узнают, кто попал к ним в камеру.

– Не узнают. Слово офицера. Настоящего офицера, не милицейского.

– А как вы…

– Это не ваше дело. Поверьте, у нас есть возможность посадить человека под любым соусом. Вот вы, – Ластовец посмотрел на жующего собеседника одним глазом, – будете, к примеру, сантехником Потаповым, удушившим свою любимую супругу.

– Я холост, – холодно возразил Березюк, наливая себе чай в алюминиевый колпачок термоса. – Жена ушла от меня три года назад.

– Ах, какая умница! – всплеснул руками Ластовец. – Я вашу бывшую супругу имею в виду, а не вас.