– Что уставился? – спросил он, закуривая сам и протягивая сигарету мне. – Надеешься, что я растаю в воздухе, как призрак? Не надейся, Игорь. Никуда я не исчезну. И ты от меня никуда не денешься.
Неловко приняв подношение скованными руками, я ткнулся сигаретой в огонек зажигалки и с наслаждением затянулся. Вспомнилось, как мы с Пашей начинали курить, прячась за углом здания школы. Счастливые, беззаботные пацаны, зачем-то спешащие стать взрослыми.
– Стареешь, Паша, – заметил я, отведя взгляд. – В последний раз, когда мы виделись, ты выглядел значительно лучше.
– Гроблю здоровье на всяких подонков, вот и результат, – вздохнул Воропайло. – Ни пожрать вовремя, ни выспаться толком. Зато ты хорошо сохранился. Но это дело поправимое. – Он усмехнулся, предлагая мне оценить свою милицейскую шутку.
– Слушай. – Помимо воли я затягивался так часто и жадно, словно опасался, что сигарету вот-вот отнимут. – Почему именно ты? Почему не кто-нибудь другой?
– Повезло. – Воропайло пожал плечами. – Пока остальные по городу рыскали, я дежурил в управлении. Тут звонок. Вот я всех и опередил, Игорь. Срочно нашел подмену, свистнул ребят – и за тобой. Ты же у нас теперь знаменитость. Двойное убийство, партия героина. Весело живешь, интересно. «Вышка» тебе не грозит только по одной причине – отменена нынче смертная казнь.
– Значит, повезло тебе, да, Паша? Очередное звание присвоят за задержание особо опасного преступника? Поэтому ты самолично меня арестовывать бросился?
– А вот и нет.
Произнеся эту загадочную фразу, Воропайло уставился в темноту, и я последовал его примеру. Там не было ничего интересного, ночь как ночь, но почему-то нам было нелегко смотреть друг на друга. Первым пришлось нарушить молчание мне:
– Никого я не убивал, Паша. И к наркоте я никакого отношения не имею.
Он выслушал мою длинную сбивчивую историю с непроницаемым лицом, по-прежнему глядя в пустоту.
– Одного не могу понять, – закончил я рассказ не дававшим мне покоя вопросом, – зачем в каком-то паршивом Новотроицке целых двадцать килограммов героина? Там что, ширяются с младенческого возраста и до глубокой старости? Город поголовных наркоманов?
– Скорее всего в Новотроицке расположена подпольная лаборатория, – поделился Воропайло со мной своими соображениями. – Перемешивают чистый героин со всякой мачмалой типа демидрола, фасуют и рассылают по центрам культурной жизни. – Его рот саркастически перекосился. – Спасибо столице, не забывает нас, темных. Что бы мы без нее делали?
– А при чем здесь вообще Москва, Паша? Насколько я знаю, в Россию поставки героина идут через Афганистан, Таджикистан.
– Представь себе карту, – мрачно посоветовал Воропайло. – Мы находимся далеко в стороне от основного потока, на отшибе. Поэтому у нас товар стоит еще дороже, чем, скажем, в Амстердаме. Афганцы толкают зелье по сотне баксов за кило, в Москве цена уже зашкаливает за десять тысяч. Стократный подъем! А расфасованный по пакетикам, в рознице героин стоит еще в десять раз дороже. Если ты говоришь правду, то посчитай, какие убытки нанес владельцам.
– Угораздило же меня вляпаться в это дерьмо! – сказал я в сердцах. – Но разве я мог предположить, что в этом проклятом холодильнике окажется героин? Кто знал?
– Довольно занятный способ доставки, – согласился Воропайло. – Очень может быть, что твой холодильник приехал, начиненный порошком, прямиком из Италии. По России партии переправляют частями и в более надежных тайниках.
– В каких? – поинтересовался я из вежливости. Моя собственная судьба заботила меня гораздо больше, чем профессиональные хитрости наркомафии.
– В бабских гнездах, – хмыкнул Воропайло. – Каждая баба способна запихнуть в себя до шестисот грамм. Одна задержанная даже пошутила по этому поводу: мол, чем вас породили, тем и убьем. Ты прикинь, Игорь! – С каждой фразой он оживлялся все больше и больше. – Один наркоша потребляет два-три грамма в день. В год выходит около килограмма, верно? На учете в Курганске состоит около тысячи героинщиков, это значит, что их в десять раз больше. Сколько порошка им требуется в год? Правильно, десять тонн! Если из всех курьерш, косящих под челночниц, вытрясти их богатую начинку, то целого самосвала не хватит для перевозки!
Воропайло выпучил глаза, как будто видел перед собой не сплошную темень, а гору белых пакетов, извлеченных им собственноручно из каждого укромного местечка, выделенного женскому полу природой. Он даже ладони потирал – так сильно увлекся.
– Паша, – окликнул я его негромко. – Вы возьмете Арарата? Глаза у меня были закрыты, но дом я узнаю, не сомневайся.
– Мне и без тебя известно, где обитает гражданин Геворкян, – поскучнел Воропайло.
– Откуда?
– Оперативная информация.
– Значит?…
– Ничего это не значит. Все улики свидетельствуют против тебя, а к Арарату у меня нет никаких законных претензий.
– А мои показания?
– Херня это, а не показания, – неожиданно рассердился Воропайло. – Твое слово против десятка других, так что даже пьяный вдрызг сержант ППС не примет твои россказни на веру. Из квартиры с трупом выходил? Выходил, имеются свидетели. Труп помощника на рабочем месте оставил? А как же! Да еще наследил. Плюс к этому протокол допроса парня, который тебя возил в Новотроицк. Мало? А твой побег? А пистолет? Армяшки, которых мы взяли, между прочим, дали письменные показания, что ты, угрожая оружием, ограбил их и собирался угнать машину. Что-нибудь в этом роде расскажет и эта девица, которая мне позвонила. Да тут материала на пятерых таких, как ты! Все вместе на пожизненное тянет.
Наблюдая за бывшим другом во время этого уничтожающего монолога, я вдруг обратил внимание, что он по непонятной причине ужасно нервничает, пытаясь скрыть это за излишней говорливостью.
Воропайло всегда был таким. Однажды мы с пацанами затеяли спуск с недостроенной девятиэтажки по электрическому кабелю. Паше выпало идти первым, но перед тем, как начать спуск, он без умолку болтал, сыпя прибаутками и брызгая слюной. Потом, когда все закончилось благополучно, Паша признался мне, что на самом деле он обмочился от страха. Он поведал эту постыдную тайну только мне одному, потому что мы тогда считались закадычными корешами. С тех пор, когда между нами пробежала кошка по имени Светка, доверительные отношения рассыпались, как карточный домик, но память мне пока не изменяла, поэтому я сумел раскусить Воропайло. Но чем вызвана его нервозность, я пока не понимал. Неужели решился нарушить свой служебный долг и отпустить меня с миром, по старой памяти?
– Что теперь, Паша? – осторожно спросил я. – Поможешь мне выпутаться?
Прежде чем ответить, он закурил еще одну сигарету. Потом, продолжая смотреть куда угодно, только не на меня, негромко сказал:
– Во всяком случае, арестовывать тебя я не стану.
Вот, подумал я с благодарностью. Все-таки существует на свете мужская дружба, крепкая, проверенная годами. И в трудную минуту Паша не подвел, сумел забыть о существовании женщины, которую делить между собой оказалось намного сложнее, чем сигареты, мелочь и сладости в далеком детстве.