– Водочкой с утра баловались? – недобро усмехнулся сержант, до предела раздувая разлипшиеся ноздри. На мою беду, ему удалось пробить насморочную пробку, и теперь он пожелал продемонстрировать мне остроту своего милицейского нюха. Просто маг и волшебник какой-то!

– Вот за водочку. – Скованным жестом начинающего фокусника я наугад извлек из кармана очередную купюру и отправил ее вдогонку двум первым.

– Это еще что такое! – возмущенно воскликнул сержант, брезгливо возвращая мое подношение обратно. – Товарищ лейтенант! Тут неувязочка!

Бросив взгляд на злополучную бумажку, я понял причину сержантского негодования. Это был один жалкий доллар. И без двух дополнительных нулей он никак не мог искупить всех моих прегрешений перед правилами дорожного движения.

Ошибку исправлять было поздно. Товарищ лейтенант, оказавшийся Иванцовым, уже возник рядом с открытой дверцей «Сааба» и, делая вид, что он вовсе не продрог на морозе, внимательно изучал Маринины документы, перебирая их непослушными пальцами.

– Не понял, гражданин, – старательно выговорили наконец посиневшие милицейские губы. – Вы что, находитесь за рулем чужой машины? Да еще в нетрезвом состоянии?

– Это моя машина, – неожиданно вмешалась Верка. – Я Задоржевская. Пустила знакомого за руль – он с периферии, никогда иномарок не видел. Да, Игорек?

Я согласно крякнул, ощущая себя дурак дураком, и вытащил из кармана сто долларов – жест достаточно экстравагантный для деревенского простофили.

– Все равно не понял, – тупо сказал лейтенант, вглядываясь в документы. – Вы что же, гражданка, и будете Мариной Ивановной, одна тысяча шестьдесят пятого года рождения?

– Я все объясню, – мило улыбнулась Верка, ловко выхватывая у меня сотню и заманчиво помахивая ею перед собой. – Игорек пусть проветрится немного, а вы присядьте рядом. Ну, Игорек! Будь умницей.

Я пропустил озадаченного лейтенанта на свое место, а сам выперся на обочину, где сразу оказался обдуваемым всеми ветрами. В том, что Марина и Верка носили одинаковые фамилии, не было ничего странного. Только я не мог себе представить, каким образом Мишина сестра станет доказывать свои права на машину, принадлежащую вовсе не ей.

Пытаться сбежать было глупо. Сержант, заваривший кашу и под шумок заныкавший взятку, топтался рядом, готовый вмешаться в события при малейшей необходимости. На проносящиеся мимо машины он даже не смотрел, наблюдая поверх своей сопливой тряпицы за мной и за происходящим в салоне «Сааба».

Позади меня захлопнулась дверца, а через несколько секунд сержантские брови поползли вверх, точно их вздернули за ниточки. Обернувшись, я обнаружил за лобовым стеклом автомобиля только одну фигуру – милицейскую. Веркина голова куда-то запропастилась, и я сообразил, куда именно, лишь когда молодая физиономия лейтенанта за стеклом приняла совершенно очумевшее выражение.

Судя по широко открытому рту, он сказал «ах», а затем стал повторять это междометие все чаще и чаще, пока оно не пробилось сквозь толщу стекла наружу. Сержант, багровый, как рак, делал вид, что глядит куда-то вдаль, а сам потрясенно пялился на «Сааб», рискуя приобрести косоглазие на всю оставшуюся жизнь.

Я не успел докурить сигарету, когда дверца автомобиля открылась, выпуская наружу лейтенанта, смущенного и торжествующего одновременно.

– Можете следовать дальше, гражданин! – звонко объявил он, дважды сорвавшись при этом на мальчишечий фальцет. – Но впредь будьте осторожнее!

Верка высунула шкодливую физиономию на свет божий и милостиво предложила:

– Пусть и сержант документы проверит. Мне не жалко.

Калугин рванулся было навстречу призыву, но лейтенант ловко перехватил его за плечи и развернул в противоположном направлении. Заботился о субординации, надо полагать. Поддерживал офицерскую честь. Так они и удалились: тоскливо озирающийся сержант и лейтенант, нежно подталкивающий его кулаком в спину.

– Садись, что ли, – предложила Верка, глядя на меня снизу вверх.

Я молча занял свое сиденье и тронул «Сааб» с места так порывисто, что его несколько раз заносило из стороны в сторону, пока мне не удалось вписаться в заданные дорогой рамки.

– А чего ты так распсиховался? – осведомилась Верка невинным голоском. – Ты должен меня благодарить, а не зверские рожи корчить!

– Спасибо, – мрачно произнес я, глядя прямо перед собой.

– На здоровье, – хмыкнула она, вставляя в свои порочные губы сигарету. – Конечно, я могла бы изображать из себя рабыню Изауру и не раскрывать рта, как мне было велено, но это тебе дорого бы обошлось.

– Не обеднел бы, – буркнул я.

– И сотни тебе не жалко?

– Еще заработаю.

– Вот и чудненько, – заявила Верка торжествующим тоном. – Тогда я оставляю ее себе. За старания.

Я взглянул на нее и с удивлением обнаружил, что она действительно довольна жизнью – целиком и полностью. Загадочная женская натура, блин!

3

На моих часах было без четверти три, когда «Сааб» с тихим урчанием вкатился в Новотроицк, старательно припудривший снежком все свои язвы и уродливые черты провинциального городка. Самыми высокими строениями здесь были типовые блочные девятиэтажки, но преобладали дома помельче, окрещенные народом «хрущобами». Я не сомневался, что нужный мне частный сектор находится где-нибудь на окраине, подальше от этих унылых примет цивилизации. Поэтому, помаленьку сдерживая табун лошадок, притаившихся в двигателе автомобиля, я начал объезжать Новотроицк по периметру, выискивая квартал с особняками, которые обычно разрастаются колониями, как грибы. Богатые инстинктивно держатся рядышком, словно опасаясь гнева нищенствующих масс. Хотя, если разобраться, главную угрозу друг для друга они представляют сами.

– Что ты забыл в этой дыре? – спросила Верка, неприязненно поглядывая на новотроицкие достопримечательности, проплывающие за окнами.

– Город как город, – ответил я, пожимая плечами. Сам не знаю почему, но после приключения на дороге мне хотелось противоречить Верке, делать все ей назло.

– Какой же это город? – возмутилась она. – Одно название.

– Курганск лучше?

– Спрашиваешь!

– А что ты видишь в Курганске? – пренебрежительно процедил я. – Глюки свои бесконечные? Так они везде одинаковые, хоть здесь, хоть в Париже.

– Ой, только не надо меня воспитывать!

Наморщив нос, Верка затеяла уже знакомую мне процедуру с порошком, после чего умиротворенно развалилась на спинке сиденья, переплетя свои длинные ноги хитрым узлом – не сразу и поймешь, где заканчивается левая, а где правая.

Стараясь не сосредоточиваться на этой головоломке, я вел машину по все новым и новым закоулкам да задворкам, надеясь обнаружить памятные башенки на трехэтажном строении еще до темноты. Ничего похожего на скопище богатых особняков не наблюдалось, и я притормозил возле стихийного рынка, образованного десятком бабулек и одним затесавшимся среди них нестарым пьянчужкой без верхней одежды, но зато с низкой вяленых окуньков. Общение с аборигенами сделалось очень оживленным, когда я уплатил злополучный доллар за стакан семечек, от которых, впрочем, тут же великодушно отказался. Определив по дружным взмахам рук примерное направление, я вернулся в машину и погнал ее на юго-восток. Там, по словам бабулек, находилась та самая сказочная страна молочных рек с кисельными берегами, где проживали местные буржуины.