– Оно напоминает мне кровь. – Верка подозрительно осмотрела вновь наполненный бокал на свет и нахмурилась.
Я неодобрительно передернул плечами:
– Почему обязательно кровь? Мне, например, представляется рубин.
– А вот и неправда! – хмыкнула Верка. – Про рубин ты только что придумал, а на самом деле…
– Да хватит вам о пустяках говорить! – рассердилась Марина. – Как дети малые, честное слово! – Она перекладывала свой бокал из руки в руку, но подносить его к губам не спешила, рассматривала блики на поверхности вина и о чем-то напряженно думала. Наконец перевела взгляд на меня: – Ты вот что лучше скажи: если твоя затея все же не сработает, то мы… то нас…
– Моя затея не может не сработать, – ответил я, напуская на себя вид таинственный и замкнутый. – Просто забудь обо всем. Ничего плохого не было. И уже не будет.
Похоже, моя уверенность передалась Марине, потому что она тряхнула головой и залихватски опустошила свой бокал. Верка пила свое вино мелкими глотками, не переставая зыркать на меня поверх бокала своими любопытными глазищами. А я переводил взгляд с одной на другую. Пора было ложиться спать, но я не знал, как разрешить эту проблему. После минувшей ночи Верка имела на меня прав не меньше, чем ее старшая родственница. И теперь, если бы я заявил, что хочу баиньки, неизвестно, кто из них двоих поспешил бы занять место рядом со мной.
Я не нашел ничего лучшего, чем просто встать, помахать ручкой обеим и пожелать спокойной ночи.
Стоило лишь мне раздеться и с наслаждением растянуться на кровати, как дверь спальни приоткрылась и вошла Марина. Что-то прошуршало, скрипнула кровать, принявшая дополнительный груз.
– Ты спишь?
– Да, – отозвался я.
– Я соскучилась, – прошептала Марина.
В следующую секунду она прижалась ко мне, давая возможность хорошенько ощутить все выпуклости и впадины своего тела, пышущего таким сухим жаром, словно Марина пришла ко мне голышом прямиком из финской бани. Единственный влажный участок соприкасался с моим бедром, которое она обхватила обеими ногами. В темноте не было видно ее синяков и ссадин, поэтому все настойчивее льнущая ко мне кожа казалась на ощупь мягкой и бархатистой.
– Ты вся горячая, а руки у тебя холодные, – сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Ноги тоже, – призналась Марина, проведя босой ступней по моим голеням. – Я вообще-то не мерзлячка. Это от испуга.
– Все позади, – пробормотал я, невольно вздрогнув, когда ее коготки искательно пробежались по моему животу.
– Хочется верить.
– Вот и поверь.
Вместо того чтобы продолжать приглушенный разговор, Марина вдруг с головой ушла под одеяло. Там, где только что блуждали ее ледяные пальцы, оказались горячие шершавые губы. А пальцы переместились ниже, отчего мой позвоночник выгнуло дугой, как при падучей.
В этот критический момент дверь снова распахнулась, впуская в спальню неугомонную Верку. Свет был уже погашен по всей квартире, поэтому, приглядываясь к высокой белой фигуре, я поначалу решил, что она одета в трикотажную пижаму, но очень скоро сообразил, что никакой пижамы нет, только кожа да местами кости.
– Не поняла, – удивленно протянула Верка, в свою очередь таращась на меня в темноте. – А где Марина?
– Съел, – ответил я. – Как и было обещано.
– Что тебе тут надо? – резко спросила Марина, возникая из-под одеяла со вздыбленными, надо полагать, волосами.
– Я буду спать с вами, – безапелляционно заявило юное создание, плюхнувшись по левую руку от меня, так, чтобы я превратился в живой заслон, отделяющий ее от кипятящейся родственницы. – Эй, дай хоть краешек одеяла, не жмись.
Верка оказалась с головы до пят холодной, так что теперь мне представилась не сауна, а прорубь, из которой она только что выбралась. С одной стороны лед, с другой – пламень. А между ними находился я, весь из себя притворно нейтральный.
– Что это еще за фокусы? – возмутилась Марина, когда до нее дошло, что родственница обосновалась на кровати надолго.
– Не волнуйся, я вам не помешаю, – успокоила ее Верка. – Можешь опять укрываться с головой. Не задохнись только. – Она помолчала, придумывая какую-нибудь каверзу, и закончила с ехидцей: – От избытка чувств.
Температура Марининого тела повысилась еще на несколько градусов:
– Убирайся отсюда, дрянь такая! Места тебе в квартире мало?
– Места много. Вот только там призрак бродит.
– Что ты выдумываешь? Опять порошка своего нанюхалась?
– Ничего я не выдумываю и ничего мне не мерещится, – возразила Верка. – Рыжий такой призрак, грустный. А в голове у него трещина, как будто перезрелый арбуз лопнул… Игорь мне соврал, что у него нет никакого имени. Но он мне назвался. Подкрался в темноте и стал шептать на ушко. Сказал, что его зовут Рубеном!
Веркин голос, звучавший поначалу монотонно, как у медиума на спиритическом сеансе, становился с каждой фразой все более эмоциональным, а неожиданную концовку она вообще почти что выкрикнула. Я вздрогнул. Насколько я помнил, имя убитого в присутствии Верки не произносилось.
Уловив во всем этом какую-то недосказанность, Марина села, пытаясь отыскать во мраке наши ускользающие взгляды.
– Опять секреты, да? – обидчиво произнесла она. – Может быть, я вам мешаю?
– Ляг и успокойся, – мягко сказал я, осторожно опрокидывая ее на подушку.
В знак благодарности она мгновенно возвратила ищущую ладонь на то самое место, откуда ее спугнуло неожиданное вторжение Верки. На этот раз пальцы были более жесткими и требовательными, что плохо сочеталось с общим вялым поведением Марины. И лишь отметив это странное несоответствие, я сообразил, что грубоватая ласка исходит вовсе не от нее.
– И ты, Верунчик, тоже угомонись, – сказал я через левое плечо, делая на последнем слове особый нажим.
– Я буду вести себя тихо, как мышка, – пробормотала она из темноты. – Не обращайте на меня внимания и не бойтесь. Я не кусаюсь. Ты ведь знаешь, Игорь, правда?
Подобную многозначительность вопроса невозможно было не заметить, и Марина учащенно засопела. А когда, спеша вновь овладеть оставленными позициями, она потянулась ко мне и наткнулась под одеялом на Веркину шкодливую руку там, где вовсе не ожидала ее встретить, ее буквально подбросило на кровати.
– Ну, знаете! – только и смогла выговорить она.
– Будь проще, и люди к тебе потянутся, – промурлыкала Верка.
А я закрыл глаза и расслабился. Не хотелось мне уподобляться Буриданову ослу, который сдох от голода, не в силах выбрать одну из двух охапок сена. Я решил предоставить соперницам самим решать, кто из них имеет на меня больше прав.
Марина сделала вид, что собирается встать и гордо удалиться. Верка выждала все те долгие две минуты, которые потребовались старшей родственнице на то, чтобы выбраться из-под одеяла и свесить ноги на пол, а потом неожиданно окликнула ее без тени злорадства в голосе: