Я втиснул ножку стула в дверную ручку. Настроение у меня было прескверное.
Верка тоже не спешила победно улыбаться. Хмуря брови, она пробежалась своими прозрачными глазами по палате и, остановив взгляд на папке, лежащей подле кровати, спросила:
– Заведенное на тебя досье, как я понимаю?
– Да, – неохотно признался я. Папка выглядела такой пухлой, что выставляла меня в весьма невыгодном свете. – Паша затребовал ее, чтобы…
– Знаю! – оборвала меня Верка. – Чтобы наверняка тебе лапти сплести, по размеру. Возьмешь эту папку и пистолет ментовский заодно прихватишь. Так будет надежней.
Лихо, признал я мысленно, когда занялся исполнением очередного поручения. Утеря табельного оружия и материалов уголовного дела грозила Паше служебным дознанием, которое могло выйти ему неизвестно каким боком. Кроме того, я не сомневался в том, что материалы, собранные в невзрачной канцелярской папке, существуют в единственном экземпляре. Попробуй восстанови потом всю картину с начала до конца, если вся эта старательно подобранная коллекция протоколов, заключений экспертов и постановлений исчезнет! Не предпочтет ли Пашино начальство тихо прикрыть такое безнадежное дельце или сшить какое-нибудь новое, тем более имея свои собственные корыстные виды на фигурирующий в качестве улики героин?
Стоило мне лишь вспомнить про наркотик, как он возник в Веркиных руках – маленький белый пакетик, таящий в себе так много зла.
– Придется тебе воздержаться, – решительно заявил я. – Не время и не место.
– Самое время и место подходящее, – возразила Верка гораздо более убедительным тоном. – Мне потребуется твоя зажигалка. И ложку поищи в холодильнике – наверняка торчит в какой-нибудь банке.
– Наркотики – ложкой? – без энтузиазма спросил я. – Это что-то новенькое. Держи, только она в сметане. Антисанитарные условия тебя не пугают?
– Меня – нет. – Произнеся эту загадочную фразу, Верка невозмутимо протерла ложку Пашиной майкой и, откусив уголок пакетика, наполнила ее белым порошком. – Героин высочайшей очистки, – проинформировала она меня по ходу дела. – Марина мне его всучила, надеялась, что я его с кокой спутаю: «Вот, попудри носик, Верунчик», – передразнила она сюсюкающий тон благодетельницы. – Ты бы с ней поосторожней, Игорь. Она и от тебя теперь поспешит избавиться, увидишь.
– Уже, – угрюмо признался я.
– Да? – приятно удивилась Верка. – И куда ты теперь подашься?
Поскольку ответить мне было абсолютно нечего, я предпочел задать встречный вопрос:
– Лучше скажи, откуда ты здесь взялась?
– Я? – задумчиво произнесла Верка, тщательно приминая порошок в ложке. – Все очень просто. На подоконнике лежит упаковка одноразовых шприцев. Принеси один, пожалуйста.
Насчет упаковки она не соврала – пациентов давно приучили запасаться всем необходимым для лечения, начиная с банальной отечественной ваты и заканчивая какой-нибудь импортной панацеей, сложнейшее название и баснословную цену которой невозможно выговорить с первой попытки. Однако, снабдив Верку шприцем, я не поленился раздраженно напомнить о своем вопросе, оставленном без ответа.
– Все очень просто, – повторила она, поднося к ложке пламя зажигалки. – Я ночью за тобой пошла. Вернее, сначала побежала. Сама не знаю, как направление угадала. Интуиция, понимаешь?
– Понимаю, – важно кивнул я, хотя на самом деле своей интуицией похвастаться не мог: услышав в парке шаги за спиной, я не о Верке подумал, а о смерти, которая якобы преследовала меня по пятам.
– Ну вот. – Когда порошок превратился в пузырящуюся мутноватую жидкость, она осторожно передала нагревшуюся ложку мне, а сама, вооружившись шприцем, закончила свой бесхитростный рассказ: – Замерзла я в кустах – ужас, зуб на зуб не попадал. А когда пальба началась, перепугалась до потери пульса. Но зрелище того стоило.
– А как ты до больницы добиралась? Я же за парком тачку тормознул.
– Один ты такой сообразительный? Не на своих же двоих за машиной гоняться? Между прочим, – она хихикнула, – знаешь, как мне пришлось с водилой расплачиваться?
– Догадываюсь! – процедил я сквозь зубы, потому что они невольно сжались, как будто им срочно потребовалось в кого-нибудь вцепиться.
– А вот и нет! – обрадовалась Верка моей реакции. – Твою сотню – помнишь? – отдать пришлось. Других денег у меня не нашлось.
– Не жалко было?
– Еще как! Только тебя терять было еще жальче. Потому и носилась за тобой, как какая-то собачка приблудная. Доволен?
Концовка прозвучала столь неожиданно, что я чуть машинально не кивнул, хотя на такой вопрос нельзя было отвечать ни утвердительно, ни отрицательно. Спохватившись, я выбрал самый нейтральный из всех возможных вариантов:
– Ну?
– Вот тебе и «ну»! – рассердилась внезапно Верка. – Бери полотенце и делай жгут. Руку перетянуть нужно, чтобы вены хорошенько проступили.
– Тогда закатывай рукав, – пробурчал я.
Ее смех был для меня полной неожиданностью.
– Укольчик я сделаю вот ему, – она кивнула на отрубленного Пашу. – Как его там? Ворохайло? Воробуйло?
– Воропайло, – поправил я и тут же вскричал, осознав услышанное: – Ты умница, Верунчик! Конечно, укол ему не помешает! Без пистолета, без папочки своей, а в придачу обдолбанный! Пулей из органов вылетит. Про меня вспоминать уже на досуге будет. Незлым тихим словом.
– Ошибаешься, – спокойно сказала Верка, проследив прищуренными глазами за тонюсенькой героиновой струйкой, брызнувшей из острого шприцевого жала. – Никакого досуга у товарища твоего не предвидится. За наркошу он все равно не проканает – башка разбита, от укола один-единственный след. Еще и орден получит за героическое поведение, хоть обоссался весь. Нет, тут надо по-другому. Готовь вену, Игорь.
Когда я перетянул серым вафельным полотенцем неповрежденное Пашино предплечье, он протяжно застонал и открыл глаза, настолько бессмысленные, как будто их ему на время вставили, позаимствовав у манекена.
– Зачем тогда ему героин? – я пытался понять смысл Веркиной затеи. – Чтобы покайфовал как следует?
– Можешь снять полотенце с его руки и запихнуть ему в пасть, – деловито сказала она, склонившись над Пашей. – И поглубже, поглубже! Разве не видишь, он заорать собирается!
Встрепенувшись, я молниеносно соорудил из полотенца бесформенный ком и принялся старательно заталкивать его в Пашин рот.
– Угум! – протестовал он. – Угум-угум-угум!!!
– Руку держи! – прошипела Верка.
– Ты мне не ответила! – обидчиво напомнил я, следя, как игла вонзается в выпуклую голубоватую вену на сгибе Пашиного локтя.
– Передозировка. – Верка сосредоточенно впрыскивала под кожу начинающего наркомана содержимое шприца. – Тут на десятерых таких хватит. Да держи же его!