Перед мысленным взором Ивана возникла картинка: Таня делает массаж, а плешивый, но волосатый Шарко ухает и крякает от удовольствия, поглядывая на луну. Неужели у него действительно ликантропия? А что, если он набросится на девушку раньше, чем она успеет вывести его из игры?
Помрачневший Иван выругался, не отрывая глаз от дисплея.
Похожих случаев зафиксированы сотни. Вот характерные изменения, сопровождающие начало приступа ликантропии. Человек начинает испытывать отвращение к воде и горячей пище, он стремится избавиться от одежды и обуви, его физическая сила и выносливость многократно возрастают. Незадолго до окончательного умопомрачения так называемый оборотень становится невероятно общителен, выбалтывая свои секреты первому встречному. Постепенно язык отказывается ему повиноваться, членораздельная речь переходит в бормотание. При виде бегущего человека или животного ликантроп теряет голову и устремляется в погоню, приобретая способность бегать босиком по острым камням, колючкам и даже осколком стекла. Набрасываясь на жертву, он прокусывает шейные артерии. Удовлетворив кровожадность, падает на землю и моментально засыпает.
– Жаль, что не подыхает, – процедил Иван.
В 2003 году профессор Лео Айлес из Хемпшира представил в британское Королевское медицинское общество работу под названием «О порфирии и этимологии оборотней». В ней на основании неопровержимых документов и глубоких научных исследований он доказывал, что вспышки оборотничества имеют достоверное медицинское обоснование. Речь действительно идет о тяжелой болезни, в результате которой люди теряют человеческий облик и нередко лишаются рассудка. Конечно, человек в этом случае не превращается в волка, но становится существом, весьма далеким от человека в его физическом и психическом понимании. Открытие Ли Иллиса, безусловно, сенсационно и во многом объясняет природу феномена, считавшегося в просвещенных кругах на протяжении столетий чушью. Однако и оно не дает ответа на ряд вопросов, главный из которых: каким образом оборотень вновь приобретает человеческий облик, причем в течение считаных часов?
– Плевать мне, каким образом, – пробормотал Иван, бегло прочитывая последние абзацы.
C давних времен люди с особым подозрением относились к таким необычным для человека чертам, как сросшиеся брови и обилие волос на теле, особенно если это сопровождалось повышенной импульсивностью, агрессией, бессонницей и водобоязнью. Однако невозможно было обвинить людей лишь по одним этим признакам, их стремились поймать в волчьем обличье, чтобы вылечить или же убить на месте…
– Убить на месте, – повторил Иван вслух. – Хорошая идея!
Чтобы лечить оборотней, французы (у них человек-волк называется loup-garou) считали необходимым уколоть их до крови или же громко назвать их по имени…
– Булавок при себе не держим. – Иван машинально подбросил и поймал нож.
Бытовало также мнение, что, если спрятать или сжечь одежду подозреваемого оборотня, он не сможет вернуть свой человеческий облик. В качестве эликсира против «волчьей болезни» применялась святая вода…
– Пуля предпочтительней.
Вынеся такой вердикт, Иван помянул негромким злым словом генерала Молотова, поставившего на кон жизнь Татьяны Токаревой, и собственный эгоизм, не позволивший воспрепятствовать включению в команду женщины. На помощь святой воды он не надеялся. Офицеры спецслужб не отличаются особой религиозностью, даже находясь в запасе.
– Наломали дров, – сказал Иван Олегу, усевшемуся в яму.
Тот положил на вытянутые ноги квадраты дерна и возразил:
– Пока нет. Даже костей не наломали, не то что дров.
– В любом случае щепки полетят, – продолжал развивать мысль Иван.
– Что это тебя на пословицы потянуло?
– Муторно. В кого мы с тобой превратились? Неужели человеческая жизнь дешевле каких-то камушков?
– Не каких-то камушков, а алмазов, – возразил Олег, не прерывая занятия. – Это во-первых.
– А во-вторых? – Иван взялся кромсать клинком землю, делая это значительно более нервозно, чем вначале.
– Спокойней, приятель. Мы не канавы для прокладки труб роем.
– Так что во-вторых?
– Алмазы – очень дорогие и твердые камни, но есть вещи подороже и потверже, – заговорил Олег, усмехаясь неизвестно чему. – Например, дружба, хотя ты не любишь употреблять это слово.
– Терпеть не могу, – согласился Иван, мостя снятый дерн на траву.
– Но оно тем не менее существует, как и само понятие, верно?
– Ну?
– Так вот, помнишь детский стишок про мяч? Все равно его не брошу, – продекламировал Олег, – потому что он хороший.
– Это про мишку, – сказал ему Иван. – Ему лапу оторвали. А мяч, он пустился вскачь. Ты все напутал, Кутузов.
– Суть от этого не меняется. Мы друг друга в беде не бросали и Таню тоже не оставим. Если она заартачится и откажется ехать в Крым, Молотов ее все равно со свету сживет. Вот пусть и едет. С нами не пропадет.
– Ага, не пропадет. Нам от ФСБ уходить придется.
– Уйдем, – беспечно отмахнулся Олег. – Я все продумал. План прост, как все гениальное. Итак, Таня вырубает Шарко, отключает блокировку вертолета и открывает двери. Мы по-быстрому валим самых геройских беркутовцев, остальных обращаем в паническое бегство, а сами улетаем на алмазной колеснице. – Олег оглянулся и, хотя поблизости никого не было, понизил голос. – Берем курс на Тамань, как и договаривались с МММ…
– Садимся на родную землю, а там нас крошат из автоматов и сжигают вместе с вертолетом, – подхватил Иван.
– Отставить паникерские настроения! – Олег тихонько засмеялся. – Знаешь анекдот про крокодилов? – Он улегся на спину, положил на грудь земляной пласт, его голос зазвучал глуше. – Спрашивает солдат у старшины, мол, летают крокодилы или нет? Тот: ни в жизнь! Солдат: а политрук на занятиях говорил, что летают. Старшина: да? Ну, тогда низко-низко… Вот и мы полетим низко-низко, над самым морем, чтобы пэвэошники не засекли. Сядем километрах в ста от назначенного пункта, сгрузим в укромном местечке товар, известим об этом ФСБ, заберем, что нам причитается, и обратно, на нэньку-Украину.
– Сдурел? – возмутился Иван. – После войны с тамошними ментами?
– Керченские менты доложат, что налетчики скрылись в России, а где-нибудь под Феодосией нас и не подумают искать, – пояснил Олег, отплевываясь от попавших в рот комьев. – Кроме того, прихватив алмазы, вертолет мы утопим подальше от берега, а потом поплывем. Не зря же на речке тренировались?
– Таня в молодости занималась плаванием, – подхватил Иван, – справится. Гм, хорошая идея.
– У меня плохих не рождается.
Голос Олега, доносящийся из-под земли, звучал замогильно, но все равно торжествующе.