Жест вполне дружеский, искренний. Но почему Светлане почудилась в нем какая-то подковырка, скрытая издевка? Может быть, потому что испарина на лбу мужа сменилась крупными бисеринами пота?

– Когда ты вернулся? – спросил он у своего подозрительного компаньона. – Я ничего об этом не слышал.

– Оно тебе надо? – осадил его Сосо. – Вернулся и вернулся. Теперь я снова здесь, и это главное… Верно я говорю, красавица? – Его черный глаз неуловимо подмигнул Светлане.

Оглядевшись по сторонам, она обнаружила, что посетителей в казино заметно прибавилось, и все они, как на подбор, чернявые, настороженные, молчаливые. Свирепых кавказских овчарок, ловящих каждое движение своего хозяина, вот кого они напоминали Светлане.

– Ну все, идем! – Она потянула Зинчука за рукав. – Безумно хочу спать.

– Разве я вас отпускал? – вежливо удивился Сосо.

– А с какой стати мы должны спрашивать у вас разрешения? – возмутилась Светлана. – Почему вы тут распоряжаетесь?

Супруг почему-то промолчал, а зрачки грузина превратились в две черные дыры, направленные на девушку.

– Потому что вы здесь гости, а я – хозяин, – пояснил он с каменной улыбкой. – Володя, конечно, тоже хозяин, – он ласково потрепал Зинчука по щеке. – Но у меня все же на один процент акций больше. Значит, и прав немножечко больше. На один ма-а-ахонький процентик. – Сосо показал собеседникам мизинец с невероятно длинным ногтем желтого цвета. – А потому мое слово здесь – закон.

– В этом клубе? – уточнила Светлана.

– В этом городе, красавица… Я правильно говорю, Володя?

– Да. – Зинчук вымученно улыбнулся.

Он походил на человека, у которого внезапно схватило живот. На очень немолодого человека, готового стоять перед запертой дверью туалета, сколько придется, потому что другого выхода у него нет. А его компаньон, обладавший длинным разбойничьим ногтем и дополнительным процентом акций, явно наслаждался ситуацией.

– Ты очень тихо говоришь, дорогой, – пожурил он Зинчука. – Совсем голос потерял?

Прежде чем ответить, муж Светланы был вынужден откашляться.

– Нет! – это прозвучало как сдавленный крик.

Сосо одобрительно кивнул:

– Тогда не бормочи себе под нос, а вели своей девушке не кочевряжиться. Четко и ясно. Ты же знаешь, как я не люблю, когда мне перечат, да?

– Послушайте, вы!.. – возмущенно воскликнула Светлана, но Зинчук поймал ее за запястье и сжал так крепко, словно она была маленькой девочкой, вздумавшей перебежать дорогу перед самым капотом мчащегося автомобиля.

– Это моя жена, Сосо. Мы недавно обвенчались.

– Как хорошо, слушай! – обрадовался грузин. – Тогда в рулетку поиграй ты, Володя, а я покажу твоей замечательной жене свои владения… Наши владения, ведь они немножечко твои тоже, – перебил он собравшегося что-то возразить Зинчука.

– Но, Сосо…

– Ступай, Володя, ступай! – грузин неопределенно махнул рукой и больше не глядел на Зинчука, как будто перестал видеть его в упор.

Светлана еще никогда не видела своего мужа таким понурым и несчастным и не замечала за ним привычки волочить по полу ноги, шаркая подошвами. Провожая взглядом его поникшую фигуру, она вдруг подумала, что швейцару на входе и то удалось сохранить больше достоинства, чем ее законному супругу, и отвернулась.

Когда Сосо властно взял Светлану за руку и повел к двери в глубине зала, все присутствующие делали вид, что поглощены своими картами, фишками или игральными костями, но на губах многих блуждали глумливые ухмылки.

2

– Хочешь?

– Нет, – ответила Светлана, поражаясь совершенно новому, грудному тембру своего голоса.

– Как хочешь.

Сосо поднес ко рту предложенный ей гранат и впился в него зубами, не потрудившись очистить плод от кожуры. Рубиновые капли брызнули на лацканы его белого пиджака, но Сосо лишь отхватил от граната новый кусок, шумно втягивая в себя сок.

Он стоял посреди комнаты без штанов, разутый, но, странное дело, не выглядел при этом ни нелепым, ни смешным. Возможно, потому, что лежащая на ковре Светлана смотрела на него снизу вверх. Его мохнатые ноги напоминали ей ствол пальмы, увиденной в холле клуба. А то, что находилось между ногами, сохраняло внушительную мощь даже теперь, когда все закончилось. Прежде разглядывать это не приходило Светлане в голову. Теперь все изменилось. Ей доставляло удовольствие видеть то, что отличает мужчин от женщин. Настоящих мужчин от настоящих женщин. Потому что Светлана наконец перестала испытывать комплекс по поводу своей неполноценности.

Оказалось, что главная проблема крылась не в ней самой, а в подходе к ней. Ларчик, как говорится, просто открывался. Его нужно было взламывать, вместо того чтобы подбирать к нему ключи, вот и все. И он, этот ларчик, таил в себе массу неожиданных сюрпризов.

– Слушай, ты больше так не кричи, не надо, – сказал Сосо, успевший расправиться с гранатом.

– Я постараюсь, – смущенно пообещала Светлана.

– Стараться не надо, надо выполнять, красавица. Когда девушка стонет от страсти, это хорошо, это я понимаю. – Сосо утвердительно прикрыл веки. – Но если она вопит как резаная, то мне никакой радости, одна сплошная головная боль.

– Совсем-совсем никакой радости? – Светлана попыталась придать своему голосу игривость.

– Совсем! – отрезал Сосо. – Я не люблю шума.

– Извини…

– На первый раз прощаю, а потом стану тебе рот затыкать.

Он обращался со Светланой Кораблевой, лауреаткой всевозможных конкурсов и обладательницей контрактов с пятью зарубежными рекламными агентствами, как с дешевой подзаборной шлюхой. Но возмущаться не было ни сил, ни желания, ни тем более отваги.

Распростертая на ковре Светлана поискала взглядом свое платье и, не сумев дотянуться до него рукой, осталась лежать, как лежала, расслабленная, безразличная к тому, как она выглядит со стороны. Впрочем, Сосо не обращал на нее особого внимания. Он полировал пилочкой свой выдающийся ноготь и что-то напевал себе под нос.

Когда этот человек уводил Светлану из игрового зала, его свежевыбритые челюсти лоснились. За минувший час на его физиономии успели проступить колючки щетины, и подбородок грузина сделался шероховатым на ощупь. Это Светлана знала совершенно точно. Участок кожи между ее шеей и левым плечом горел, словно его обработали наждачной бумагой. Когда и как щетина партнера успела изранить ее, Светлана не помнила.

Она вообще плохо соображала с того момента, когда осталась с Сосо лицом к лицу. Вернее, сначала спиной. Он ведь не стал с ней разговоры разговаривать, да и с одежками ее возиться не пожелал. Этот человек ел плоды прямо с кожурой, а колготы на женщинах рвал вместе с трусиками. Светлана подозревала, что последний фокус Сосо проделал без всякой помощи рук. Вот тогда-то она и вскрикнула впервые. А то, что творилось с ней потом, когда немного передохнувший грузин подмял ее под себя на полу, вообще вышло из-под контроля. Комком верещащей плоти – вот кем стала Светлана. Податливой глиной, которая только и жаждет того, чтобы ее пронзали и плющили, пронзали и плющили. Грубо, безжалостно. Все быстрее, все сильнее.