Ивасюк хотел развести руками, но удержался. Совершенно неуместный театральный жест, когда ты прикрываешь корпусом пистолет, который показывать рановато.

– Вы знакомы с отцом? – удивилась Громова.

– Олег Николаевич был моим сослуживцем. Еще там… – Неопределенный взмах головой. – Ну, вы понимаете.

– Понимаю, – обрадовалась собеседница. – Тогда несите сюда доску поскорее.

– Доску? Какую доску?

– Которая лежит рядом с… В общем, волочите ее сюда. Без нее нам не выбраться.

«И до вас не добраться тоже», – справедливо рассудил Ивасюк.

Подхватив валявшуюся рядом с трупом доску, слегка заляпанную кровью, подполковник взвалил ее на плечо и начал восхождение, оказавшееся трудным, но вовсе не таким долгим, как можно было предположить, глядя на его тучную фигуру. Громова руководила им сверху и заранее предупредила, что при подъеме на леса требуется предельная осторожность. Деревянная конструкция угрожающе поскрипела под почти девяностокилограммовым подполковником милиции, но выдержала. А с доской он управился легко, зашвырнув ее наверх.

– Давайте ее сюда, – поторапливала майорская дочь того, кого считала своим спасителем.

Сравнивать ее с ободранной кошкой было бы слишком несправедливо по отношению к последней. Грязные волосы спутаны, лицо в подозрительных разводах и царапинах, на ногах драные колготы. Натуральная бомжиха с привокзальной площади, и только.

– Где же ты рукав потеряла? – укоризненно спросил Ивасюк, вскарабкавшийся на бетонный настил.

– Не важно. Перебрасывайте доску. У дочери жар под сорок, наверное.

– Потерпи немного.

Пыхтя, Ивасюк для начала соорудил пробный мостик между двумя стопками кирпичей и прошелся по нему, пробуя на прочность опору под ногами. Путешествие прошло успешно. Подполковник приободрился настолько, что даже забыл на время о своей не слишком удачной прическе. Балансируя руками, он двинулся в обратном направлении.

– Не занимайтесь вы ерундой! – нервничала майорская дочь. – Переходить на другую сторону мне, а не вам. А у меня уже есть некоторый опыт, я справлюсь.

– Верю. – Ивасюк побагровел, передавая доску через провал. – Держи… Теперь укладывай… Ровнее, ровнее!..

– Так, – пробормотала Громова, трогая мостик ботинком. – Сейчас возьму Анечку на руки и к вам. Кстати, вас как зовут?

– Мы с твоим отцом называем друг друга по старинке: «Привет, мол, товарищ майор…» – «Здорово, товарищ подполковник»… Хе-хе-хе. – Ивасюк заметил вдали белую точку спешащей к цеху машины, но фиксировать на ней внимание не стал, чтобы не выдать себя остановившимся взглядом. Поводя зрачками из стороны в сторону, он скучно предложил: – Ты бы поторапливалась, Елена. Неровен час, дождь пойдет. Совсем застудишь Анечку.

– Ой, и в самом деле!

Как только дочь комитетчика исчезла за единственным дверным проемом в сплошной стене, Ивасюк расставил руки «самолетиком» и с неожиданным проворством перебежал на противоположный край пропасти.

Это было довольно забавное зрелище. До тех пор, пока он не ступил на бетонную плиту и не извлек из кармана временно сунутый туда пистолет Макарова.

2

Если бы Громов подъехал с другой стороны и обнаружил две посторонние машины, приткнувшиеся за зданием цеха, он, скорее всего, действовал бы иначе. Но вокруг было пусто и тихо, а Ленка туманно намекнула по телефону, что опасаться Лехи Катка не стоит. Обнять бы скорее своих дорогих девочек – вот и вся стратегия с тактикой.

Положив руку на плечо Костечкина, намеревающегося выбраться из «семерки», Громов тихо сказал:

– Остаешься здесь.

– Почему это? Что вы меня все время на скамье запасных держите? Сколько можно!

– Кому-то нужно стеречь машину, Андрюша. Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь приключилось за время нашего отсутствия.

– Да что с ней сделается? – запальчиво спросил Костечкин.

– В таком безлюдном месте – что угодно, – просто ответил Громов. – Взгляни-ка туда. – Он кивнул на дальний конец здания. – Как думаешь, чем там интересуется воронье?

– Ну… Не знаю.

– Вот и я тоже не знаю. Поэтому твоя задача обеспечивать тылы.

– Тылы, – пробурчал Костечкин, обиженно шмыгая носом. – Все время сплошные тылы. А я, между прочим, в задержаниях уже шесть раз участвовал, вот.

– Тем более должен понимать, – внушительно произнес Громов. – В общем, надеюсь на тебя, Андрюша. Бди.

– Ну, давайте я хотя бы…

– Все. Прения закончены!

Неожиданно меняя направление, Громов двинулся в глубь цеха, туда, где при его приближении неохотно взлетели черные птицы. Их карканье, усиленное эхом, выражало явное неудовольствие действиями человека. Воронам не нравились живые люди. Они предпочитали иметь дело с мертвыми.

Громов замер над распластанным телом. Лица у трупа практически не было, но вороны были здесь ни при чем. Человек ударился при падении головой, вот и вся нехитрая история последних секунд его жизни. Судя по сложению и покрою одежды, был он молод – лет 20–25. Слетевший с ноги башмак Громову ни о чем не говорил, а вот обнаруженный на земле пистолет заставил предположить, что труп принадлежит тому самому Лехе Катку, встречи с которым пришлось искать так долго и так упорно.

Стало понятно, что имела в виду Ленка, когда позвонила утром.

«Леха ничего не слышит. Хотя он и рядом».

Рядом? Значит, дочь и внучка где-то здесь. Почему не окликают Громова и не показываются ему на глаза? Да потому, что обеих доконали испытания, выпавшие на их долю. Страх смерти, постоянное напряжение, холод, наконец. Когда Ленка просила Громова поспешить, она имела в виду именно это. Он хорошо знал свою дочь. Девчонка была способна на многое, но заманивать отца в ловушку она не стала бы ни при каких обстоятельствах.

– Лена! – крикнул Громов, озираясь вокруг. – Анечка!

В ответ послышалось что-то похожее на сдавленный стон. Запрокинув голову, Громов поискал глазами признаки человеческого присутствия, но ничего не увидел. Бетон, металлические конструкции, все холодное, неподвижное, неживое. Откуда же прозвучал невнятный голос? Пытаясь сориентироваться, Громов продолжал стоять на месте, внимательно осматривая пустынное здание.

Над головой раздался слабый шорох. Ощутив корнями волос какое-то движение над головой, Громов автоматически упал на бок. Когда он перекатился на спину, держа перед собой направленный стволом вверх «универсал», туда, где он только что стоял, мягко упало пальто. То самое, в котором ушла Ленка, когда ее затребовали бандиты. Только очень грязное и почему-то без рукава.

У бедняжки не осталось сил подать знак каким-нибудь другим способом. Может быть, она лежала сейчас там, наверху, связанная или даже раненая. А Громов как последний остолоп топтался на месте и неизвестно чего ждал.