Когда Эдвард поднялся наверх в третий раз, доктор Рамзи выглядел встревоженно.

— Боюсь, случай серьезный, — сообщил он. — Весьма сожалею. Бедняжка сильно мучается.

— Могу ли я чем-то помочь? — осведомился Крэддок.

— Вряд ли. Просто сохраняйте присутствие духа.

— Разумеется. Смею сказать, выдержкой я не обделен.

— Вы — молодчина, — промолвил доктор Рамзи. — Мне нравятся люди, которые высоко держат голову в трудной ситуации.

— Собственно, я хотел узнать, есть ли необходимость в том, чтобы я бодрствовал? Конечно, если что-то нужно, я все выполню, но если моей помощи не требуется, я лучше лягу.

— Да, идите спать. Если понадобится, вас разбудят. Но прежде зайдите на минутку к Берте, ободрите ее парой слов.

Крэддок вошел. Берта лежала с открытыми глазами, в которых застыл страх перед чем-то новым, увиденным впервые в жизни; их взор стеклянно блестел. Лицо ее было бледнее обычного, губы обескровели, щеки запали, как у умирающей. Она приветствовала Эдварда еле заметной улыбкой.

— Как ты, девочка моя? — спросил он.

Его присутствие словно вернуло Берту к жизни: на щеках затеплился слабый румянец.

— Хорошо, — с трудом проговорила она. — Не волнуйся за меня, милый.

— Тяжко тебе, да?

— Нет, — храбро ответила она. — Мне не так уж и больно. Тебе нечего волноваться.

Едва Крэддок вышел, Берта позвала доктора Рамзи.

— Вы не говорили ему о моих мучениях? Не надо, чтобы он знал.

— Нет, нет, все нормально. Я отправил его спать.

— О, замечательно. Эдди обязательно должен выспаться. Скажите, как долго это еще продлится? Кажется, будто меня выкручивает уже целую вечность, и конца этому не видно.

— Надеюсь, скоро все закончится.

— Я наверняка умру, — прошептала Берта. — Я чувствую, как жизнь постепенно уходит из меня. Знаете, я бы с радостью умерла, если бы не Эдди. Моя смерть станет для него ударом.

— Что за чепуху вы мелете! — возмутилась акушерка. — Все вы говорите, что умрете, а через несколько часов будете в полном порядке.

— Думаете, это займет еще несколько часов? О нет, я больше не могу. Доктор, пожалуйста, не заставляйте меня страдать!

Эдвард спокойно лег в постель и вскоре заснул, однако сон его оказался беспокойным. Обычно он спал крепко и безмятежно, как спит человек со здоровыми нервами после хорошей физической нагрузки; в эту ночь его посещали сновидения. Ему снилось, что заболела не одна корова, а все стадо. Сгорбленные коровы уныло взирали на него мутными глазами. Ясно было, что их внутренности поражены какой-то опасной болезнью. Быков «раздуло» — распухшие вдвое, они лежали на спинах и беспомощно болтали в воздухе копытами.

— Ничего тут не сделаешь, — мрачно сказал ветеринар. — Всех на бойню.

— Господи, спаси и помилуй, — охнул Крэддок. — Мне не дадут и четырех шиллингов за стоун [28] .

Сквозь сон послышался стук в дверь. Эдвард проснулся от того, что доктор Рамзи тряс его за плечо.

— Вставайте, дружище. Одевайтесь поскорей.

— Что случилось? — воскликнул Крэд док, вскакивая с кровати и хватая одежду. — Который час?

— Половина пятого. Нужно съездить в Теркенбери за доктором Спенсером. Берта очень плоха.

— Хорошо, я сейчас его привезу.

Эдвард быстро оделся.

— Пойду разбужу конюха и велю подать повозку, — сказал доктор Рамзи.

— Нет-нет, я сам, так будет быстрее, — ответил Эдвард, аккуратно зашнуровывая ботинки.

— Прямого риска для жизни Берты нет, но я обязан проконсультироваться. Пока есть надежда, что Берта разрешится от бремени благополучно, — произнес доктор.

— Надо же, — покачал головой Крэддок. — Я не знал, что дело так обернется.

— Не волнуйтесь раньше времени, держите себя в руках. Сейчас важно, чтобы вы как можно быстрее привезли Спенсера. Еще не все потеряно.

Рассудок Эдварда был совершенно ясен. Он проворно собрался и, не мешкая, принялся запрягать лошадь, но сперва, вспомнив поговорку «Поспешишь — людей насмешишь», зажег все фонари. Через две минуты он выехал на дорогу и взмахнул хлыстом. Пустив лошадь ровной рысью, Крэддок поехал сквозь безмолвную ночь.

Доктор Рамзи вернулся к роженице и вновь подумал, как хорошо иметь под рукой человека, на которого всегда можно положиться и который не теряет головы ни при каких обстоятельствах. Его уважение к Крэддоку возрастало с каждой минутой.

Глава XVII

Эдвард Крэддок был сильным мужчиной, не склонным к фантазиям. На ночной дороге он не поддавался гнетущим мыслям, не позволял тревоге взять над ним верх и все внимание отдавал управлению повозкой, глядя прямо перед собой. Лошадь шла в хорошем темпе, мильные столбы проносились один за другим. В Теркенбери Эдвард позвонил в дверь дома, где жил доктор, и через слугу передал записку. Доктор Спенсер вскоре спустился — маленький плотный человечек с писклявым голосом и привычкой бурно жестикулировать. Он подозрительно покосился на Эдварда.

— Полагаю, вы — муж? — спросил он, когда повозка с грохотом покатилась по мостовой. — Если хотите, я могу править лошадью. Вы, наверное, чересчур взволнованы.

— Нет, и не собираюсь волноваться, — засмеялся Крэддок.

К городским жителям он относился немного свысока и уж тем более не доверял коротышке ростом меньше шести футов и притом грузному.

— Я побаиваюсь нервных мужей, которые посреди ночи на бешеной скорости везут меня бог знает куда, — сказал доктор Спенсер. — Их так и тянет в канаву.

— Я совершенно спокоен, доктор, и до ваших страхов мне нет никакого дела.

Выехав на открытую местность, Крэддок пустил лошадь во весь опор. Высказанное доктором желание взять поводья его позабавило. Какой нелепый человечек!

— Крепко держитесь? — спросил он с беззлобной насмешкой.

— Вижу, вы неплохо управляетесь.

— Не в первый раз, — скромно ответил Эдвард. — Ну вот, приехали.

Он провел врача в спальню и спросил у доктора Рамзи, нуждается ли тот далее в его услугах.

— Нет, прямо сейчас вы мне не нужны, но на всякий случай не ложитесь. Боюсь, состояние Берты действительно очень тяжелое. Приготовьтесь к худшему.

Эдвард удалился в соседнюю комнату и сел в кресло. Он искренне беспокоился за жену, но даже теперь не мог осознать, что она находится на грани жизни и смерти. Соображал он медленно, представлять, что произойдет в будущем, не умел. Более эмоциональный человек на его месте давно побелел бы от страха, нервы у него были бы натянуты, как струны, а в голове вертелись бы десятки самых страшных мыслей. Такой человек не мог бы принести никакой пользы, тогда как Эдвард держался наготове. Его без опасений можно было опять отправить за десять миль, чтобы привезти необходимое снадобье, и в любом деле он оказался бы ценным помощником, спокойным и хладнокровным.