У меня сразу прорезался громкий голос:
– Подожди, я приехала за вами!
– Если вы тут еще минут пять проваляетесь в припадке радостной встречи, нас точно убьют! Что это за мужик? – Она пнула ногой неподвижного Ладушкина.
– Инспектор милиции.
– Так ты привезла милицию? – с надеждой спрашивает Лора.
– Нет. Только одного его.
– Ты поехала за нами и взяла с собой только одного милиционера, да и то выбрала самого идиота из всех?!
– Он не идиот…
– Только идиот размахивает пистолетом, забыв снять его с предохранителя!
– Не кричи. Утром сюда нагрянет целый взвод спецназовцев.
– Теперь ты убила мента, – шепчет Лоре Антон.
– Я не убила! Я только сломала ему нос. – Она потирает свой лоб, вероятно, то самое место, которым и был сломан нос Ладушкина.
– Что значит – теперь? – интересуюсь я.
Антон тянет меня к себе за руку, я наклоняюсь, он обхватывает меня за шею и доверительно сообщает шепотом:
– Лора убила одного бандита. Насмерть. Он был женщиной.
– Где это? – спрашиваю я тоже шепотом.
– Там. – Указательный палец направлен в угол сарая.
– Не надо смотреть, – предупреждает Лора.
– Нет уж, я посмотрю! – Я решительно иду в угол, на всякий случай сжав в руке пистолет.
Пистолет не понадобился. Анна Хогефельд, она же Вероника Кукушкина, лежит в темном углу, проткнутая вилами. Ее глаза открыты. Меня затрясло.
– А как ты…
– Вилами. Сверху, – кивнула Лора на перекрытие. – Но не сразу. Сначала она бегала за нами по всему хутору! Хочу предупредить, если ты собираешься упасть в обморок!..
– Нет. Я в порядке. А почему ты решила ее…
– Она убила двух охранников и приказала нам ехать с ней. Что ты так смотришь? Да, представь себе, нас охраняли! Отличные тетки были, между прочим! У нее должен быть напарник. Еще просюсюкаем здесь – придется и с ним отношения выяснять!
– Нет напарника, напарник в больнице в коме, – пробормотала я и заметила, как впервые в глазах Лоры появился интерес ко мне.
– Тогда пошли? – Она сдернула висячую лампу и забросила ее на сено вверху. Пока я открывала рот от страха и возмущения, пока крохотный огонек набирал силу, Лора приказала: «Ко мне!» – как собаке, и Антон послушно побежал к ней, и я видела, как крепко-накрепко слиплись их ладошки друг с другом, и только тогда я обрела пропавший голос и закричала: – Ладушкин!! – и бросилась поднимать его за плечи.
Я и Лора кое-как погрузили постанывающего инспектора на тележку.
– Что с моим лицом? – поинтересовался он первый раз.
– Я разбила тебе нос, – честно призналась Лора.
Больше инспектор ничего не спрашивал. При попытке выбраться из тележки и двигаться самостоятельно он сразу упал в грязь, нам пришлось опять затаскивать его в тележку. Лора ругалась, Антон, кряхтя, держал оглобли, дождь усилился, вода заливала мое лицо, мне очень захотелось пореветь где-нибудь в тепле, в ожидании чашки горячего кофе и больших, добрых, успокаивающих ладоней…
– Не вздумай зареветь, – шепнула мне в лицо Лора. – Антон заведется тогда часа на два.
– Мы можем запрячь в тележку козла! – проявил сообразительность Антон.
Прищурившись, я посмотрела сквозь пелену дождя на дымящийся сарай. Представила, как Ладушкина повезет по городу козел, запряженный в тележку. Как мы втроем будем идти сзади, приплясывая и исполняя скоморошьи танцы. И закатилась хохотом.
– Если ты не успокоишься, придется дать тебе по физиономии, – устало развела руками Лора, подхватила у приседающего от натуги Антона оглобли, дождалась, пока я, икая, подойду, обреченно посмотрела на меня прозрачными светло-голубыми, как прихваченная первым ледком вода, глазами, и решила расставить все точки над i.
– Если тебе нужен этот мужик, – кивнула она на Ладушкина, – сама волоки его к реке. Я отвезу туда Антона на мотоцикле, встретимся на берегу у поваленной сосны, я покажу брод. Кстати, не говори бабушке про вилы, ладно?
– Вилы – инструмент хранительницы очага, – киваю я.
– Вот именно. Если бы у меня было оружие!.. Просила же мамочку, привези пистолет!
– Не оправдывайся, я все понимаю.
– Спасибо, что не читаешь нотаций, не говоришь о шести поколениях проклятых женщин. Кстати, телегу вброд не перетащишь, придется тебе по воде волочь его на себе. Ну? Что топчешься? Подтолкнуть?
Медленно, как привидение, Ладушкин сел и спустил ноги вниз.
– Если он еще раз встанет и шмякнется в грязь, я – пас! – процедила сквозь зубы Лора.
– Коля, – жалобно попросила я. – Не вставай, ты очень тяжелый. Опять свалишься, мы надорвались уже затаскивать тебя в телегу.
– Что с моим лицом? – спрашивает Ладушкин, кашляет и сплевывает сгустки крови.
– О господи! – стонет Лора, дергает за руку Антона и уводит его в дождливую темноту.
– Иди сюда, – попросил Ладушкин, приладил кое-как свое тело на моем плече и стал на ноги. Я присела. Через несколько шагов Ладушкин справился с равновесием, стало легче, и мы потащились к калитке в частоколе.
– Где мы? – спросил он, согнав ладонью с лица дождь.
– Мы на хуторе для послушниц монастыря.
– А где монастырь?
– Там… – Я махнула, не глядя, рукой.
– Зачем я тут? – Ладушкин решил выяснить все до конца.
– Ты потащился за мной, хотя я просила тебя посидеть в гостинице.
– Почему?…
– Ты думал, что я еду за деньгами. – Споткнувшись, я упала на колени. Ладушкин придавил меня сверху. Повозившись, он дернул меня за руку к себе, а когда я ткнулась лицом ему в грудь, ощупал мою голову с тщательностью нейрохирурга. Я терпеливо сняла с волос грязь и тину после его рук.
– Ты моя?… – Задумавшись, Ладушкин искал слово. Я решила сразу прекратить его страдания.
– Нет! Я не твоя девушка, не твоя жена, не твоя сестра и не твоя мама!
– А почему я тебя чувствую, как себя? Как будто ты родная?
– Это у тебя от очередного сотрясения мозга или пирожков с персиками, ничего страшного. – Я успокаиваю Ладушкина, как могу. – Понимаешь, тогда в банке ты меня очень сильно разозлил. И я скормила тебе свои фирменные пирожки. От этих пирожков… осторожно, кочка!.. – ты проникся мною насквозь, понимаешь? Правильно, не понимаешь. Никто не понимает, но это факт. Теперь ты везде ходишь за мной, пристаешь, набрасываешься, раздеваешь до пояса, ощупываешь мой бюстгалтер…
– Второй номер, – вдруг замечает Ладушкин.
– Что?
– У тебя второй размер, буква «вэ» и семьдесят! Если я знаю такие подробности, значит…