– А есть еще чашки?
– Возьми кружки. – Пит задумывается и говорит невпопад: – Она очень любила Ханну. Сейчас сама увидишь.
Я ничего не понимаю.
Ксения отказалась сесть за стол, она присела на подоконник и закурила.
– Не кури, я не люблю дыма, – тихо заметила бабушка.
– Плевала я на тебя, – тихо ответила Ксения.
– Ксюша, не бузи в моем доме! – нахмурил брови дедушка.
– Вы знаете, – тут же нервно вступила Марина, бывшая жена Макса, – я не пойду на похороны, я даже рада, что мы здесь все собрались, а про смерть говорить не надо! То есть, я хотела сказать, мы же все – одна семья, что бы ни случилось, да? Мы должны решать проблемы вместе.
– У тебя проблемы? – поинтересовалась Ксения, выпуская дым.
– Ну, – замялась Марина, – у всех у нас сейчас проблемы в связи с этим…
– Так отчего умерла Ханна? – спросил мой отец с полным ртом.
– Ей отрезали голову, – сообщила мама и захихикала. – Твоей второй жене отрезали голову. Ее пришлось опознавать по особым приметам, сестричка осталась совсем без головы!
– Мария! – Отец укоризненно посмотрел на маму. – Как ты можешь!
– Ну ты же спрашивал, хотел знать, я тебе ответила. Кушай дальше. Попробуй печенье. Помнишь тещино печенье?!
Так, сейчас начнется.
– Мария, выйди со своим бывшим мужем на кухню, – спокойно предложила бабушка. – Ножи с деревянными ручками недавно заточены. Там и поговорите.
– Вы когда-нибудь дождетесь неприятностей! – погрозил бабушке папа. – Эти ваши намеки о ножах, о яде в подвале, о старом колодце, вы дождетесь, ваша доченька преподнесет вам большой сюрприз!
– Я уже дождалась, – кивнула бабушка. – Мою старшую дочь убили. Ты про какие неприятности говоришь?
– Не будем ссориться! – наигранно бодро вступила Марина. – Мы тоже разошлись, да, Макс? Но остались друзьями. Давайте просто поговорим, по-доброму, по-семейному.
– Да, мама. – Дядя Макс посмотрел на Ксению. – Мы пришли сюда кое-что предложить. Мы с Мариной…
– Налейте и мне чашечку, пожалуйста, – перебила его Ксения и выбросила окурок в форточку.
– Я вижу, у всех есть что сказать. – Бабушка показала мне жестом отнести чашку Ксении. Я решила, что босиком будет гораздо безопаснее и для меня, и для чашки. – И если вы думаете, что я терплю ваше присутствие из родственных чувств, то глубоко ошибаетесь, – продолжила бабушка. – Нам нужно обсудить одну проблему. Всего одну. И меня не интересует, кто и зачем убил Ханну. Меня не интересует также любое мнение по этому поводу любого из ее мужей или бывших жен ее мужей. Мы собрались здесь из-за детей. Из-за Лоры и Антуана.
– Вот именно! – подпрыгнула Марина и радостно ухватила за руку сидящего рядом Макса. – Да, дорогой?
– Помолчи и послушай тетю, – скривился тот.
– Ты тоже пришел сюда из-за детей Ханны? – спросила моя мама у моего папы.
«Как странно все расселись!» – подумала я, заметив, что бывшие пары сидят рядышком за огромным разложенным бабушкиным столом. И место возле красавицы Лады пустует.
– При чем здесь дети Ханны? – искренне удивился папа и постарался выдавить для меня улыбку. – У Ханны не было от меня детей, она…
– Откуда ты знаешь? – не унималась мама.
– Ма, пожалуйста. – Я жалобно посмотрела на нее через стол. – Не надо!
– Как это – не надо? Кто еще здесь, в этой комнате не знает, что развод для Ханны ничего не значил, как, впрочем, и узы брака?! Я знаю, что вы встречались и после развода, я видела, как ты ее встречал в аэропорту из Германии!
– Но послушай…
– Вы целовались! – Мама стукнула кулачком рядом с тарелкой. Тарелка подпрыгнула. – Взасос! – добавила она шепотом.
Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
– Мне еще кусочек пирога, если можно, – в тишине попросил инспектор Ладушкин. – Очень вкусно. – Он посмотрел на меня и участливо подмигнул.
– Послушайте, Манечка, – вкрадчиво обратилась к моей маме Марина. – Я знаю, что мой муж тоже еще долго встречался с Ханной после того, как… Как она уже была замужем за вашим мужем, то есть…
– Закрой рот, – приказала Ксения у окна и пошла похлопать по спине моего отца, подавившегося после слов Марины печеньем.
– Вы больше не можете мне приказывать, – повернулась к ней Марина и взяла за руку дядю Макса. – Я больше не ваша невестка, я свободная женщина!
– Делай, что сказала мама, – лениво изрек дядя Макс, не отнимая руки. – Закрой рот.
– Вот что я вам скажу. – Ксения последний раз так саданула отца по спине, что тот ткнулся носом в пирог на тарелке. – Вы все не стоите и мизинца Ханны. И вы, сварливые сучки, и вы, ленивые кобели. Она жила, понимаете, жила! Пока вы захлебывались в собственных страданиях, она получала удовольствие от каждого мгновения жизни. Я знаю, что ты распускал сплетни про меня и Ханну. – В этом месте Ксения вдруг ухватила отца сзади за воротник отличного английского пиджака и резко рванула к себе. Стул наклонился назад, отец уцепился за край стола и замычал. – Да, я ее любила, я жизнь за нее могла отдать. – Ксения продолжала говорить в его запрокинутое лицо. – И где тебе, одноклеточному, понять эти слова! Рядом с нею мир приобретал смысл и очертания праздника. И ты посмел выпачкать нечистотами своего испорченного ума нашу с Ханной любовь!
– Сейчас же отпусти его, проклятая старуха! – завизжала, вскочив, моя мама.
Я закрыла лицо ладонями и не видела, как Ксения отпустила воротник пиджака. Почувствовав неладное, я посмотрела одним глазом сквозь раздвинутые пальцы и увидела, что в наступившей тишине все, затаив дыхание, следят за балансирующим на двух ножках стуле и пальцами отца, скребущими край стола. Стул падает, отец, конечно, тоже, высоко подбросив ноги и стянув за собой со стола скатерть. Дедушка Питер, инспектор Ладушкин и первая жена Латова успевают поднять свои блюдца с чашками. Остальная посуда, утащенная скатертью, с грохотом валится на пол. Я убираю ладони от лица и, открыв рот, смотрю, как моя мама, схватив стул, бросается на Ксению. Я вижу тонкие напряженные запястья с серебряными браслетами, ее возбужденное красное лицо и не верю своим глазам.
Инспектор Ладушкин ставит убереженный прибор на стол, встает не спеша, обхватывает мою маму сзади и приподнимает ее над полом. Она выпускает стул, тот громко падает, мама смотрит несколько секунд на свои руки. Потом на руки Ладушкина, сомкнутые у нее на животе.
– Нет… – выдыхает она шепотом, набирает воздух в легкие, а я затыкаю уши, но все равно слышу ее пронзительный недолгий визг. От неожиданности оглохший Ладушкин выпускает маму из рук. Он же не знал, что после такого визга она обычно падает в обморок. Теперь вот стоит и удивленно смотрит на рухнувшую у его ног женщину.
– Питер, – спокойно спрашивает бабушка, – где у нас нашатырь?