– Да, ушу и цигун – это сироко распространенные методы лесения души и тела. Они входят в то, сто китайцы называют «гун-фу».
– Мне неизвестен этот термин. – Малль выжидающе посмотрел на Василия. Тот кивнул ему и невозмутимо начал объяснять:
– «Гун-фу» – это общее название различных психофизических практик. В переводе оно означает «труд» или «старание». Все практики, имеющие цель оздоровить тело, предупредить болезнь и направить телесную жизнь в правильное русло, относятся именно к «гун-фу». Некоторые методики имеют и военно-прикладной характер, как, например, известный стиль ушу, практикуемый в монастыре Шаолинь.
– Да-да, я слышал о мастерах Шаолиня, – вставил реплику Малль.
– Шаолинь, – продолжал Василий, – входил в группу монастырей тайного учения, именуемого «обществом Белого Лотоса». Именно здесь поселился великий Дамо-Бодхидхарма, сосерцатель стены, основатель чань-буддизма и первый его патриарх. Известны следующие слова Бодхидхармы: «Кто-то должен овладеть моей кровью, кто-то должен овладеть моей плотью. Но самый верный ученик должен овладеть моими костьми».
– О, какое совпадение с христианским причастием! – воскликнул Малль, щелкнул паркером и что-то записал в блокнот.
– Бодхидхарма и его усеники расработали несколько систем фисического оздоровления, включавшие упраснения для дыхания – ци, гимнастику – дун и, главное, упраснения для соснания – и…
Пронин слушал монолог Могулова с увлечением.
– После антибуддийского императорского указа 845 года монахи покинули монастырь и начали скитания по Китаю, обучая за плату всех селающих пресде тайным методам гун-фу. Особой популярностью среди крестьян польсовались приемы шаолиньской борьбы.
– Уважаемый Могу-лама, – перебил Василия Пронин, теребя в руках ненужную сейчас книгу, – не могли бы вы поведать нам о собственно ламаистских методах нетрадиционной медицины?
– О да, – поддержал майора заслушавшийся Малль. – Это, несомненно, очень полезно знать.
Василий помолчал, сделал какой-то быстрый жест руками и продолжил:
– Основная религиосно-идеологическая практика тибетского ламаизма носит имя «йога-лама». По-тибетски это звучит как «бла-майи ргаал-бихер». – Последнее словосочетание Пронин при переводе повторять не стал. – В общем, йога-лама – это и идеология теократического государства, и форма почитания наставника, и методика сосерцания, и, наконец, фисическая оздоровительная практика. Но самое главное в йога-ламе – это почитание духовного учителя и сосерцание его в виде Будды.
– То есть Бога? – спросил Пронин, приподняв брови.
– Да, так. Вот одна из мантр ученика ламы: «Учитель отыскал меня, блусдающего в круговороте перерождений. Учитель разбудил меня, спящего в нерасумии. Учитель спас меня, тонущего в море суеты, указал мне путь из пучины невежества. Учитель освободил меня, скованного в темнице мира. Учитель ислечил меня от болесни смерти». Так говорится в книге «Лам-рим чэн-по».
– И что же, лама не может ошибаться или иметь недостатки? – удивленно спросил Малль.
– Лама – это Будда, а какие недостатки могут быть у Будды? – ответил вопросом на вопрос «Могу-лама». – Говорится так: «Когда мы смотрим в серкало, там мы видим наши внешние недостатки. Когда мы смотрим на ламу, мы видим наши духовные недостатки».
– Да, сурово…
– Ученик долсен достигнуть такого состояния, чтобы при мысли о наставнике, при воспоминании о достоинствах его тела, ясыка и души из глас полились слесы и в сердце укрепилась вера в него.
– Послушайте, господин Пронин, – внезапно оживился Малль, – не кажется ли вам, что отношение ученика к ламе слегка напоминает то, что пытаются внушить советские идеологи народу в отношении ваших вождей: Ленина, Сталина, Карла Маркса?
Пронин улыбнулся и погрозил швейцарцу пальцем:
– Нет, я думаю, тибетское духовенство таким образом сохраняет феодализм. Поэтому почитание учителя принимает форму богопочитания и исходит сверху. В Советском Союзе сам народ творит себе героев и объекты для подражания. У нас много героев – не только вожди. Еще и Стаханов, Александр Матросов, Гастелло… Ну, про машиниста Кривоноса я вам уже рассказывал… Одни сестры Виноградовы с Пашей Ангелиной чего стоят! Их тоже почитают. Вы знаете, что Паша Ангелина возглавляет женскую тракторную бригаду? Неужели не знаете? Им ставят памятники, называют в их честь пароходы и улицы… Господин Малль, кажется, мы отвлеклись от медицинского аспекта нашей встречи и снова перешли на узкую тропинку политических споров?
– Да, извините, – спешно произнес дипломат – уважаемый Могу-лама, продолжайте, пожалуйста.
– Медицинская практика в йога-лама основана на полном проникновении наставника в душу ученика. Фисическое тело рассматривается как часть духовного тела, присем не самая васная. Однако начальная ступень предполагает для тела восстановление способностей и здоровья. То, что сападная медисина называет диагносом и терапией.
– Интересно, – воскликнул Малль, – а вы владеете ламаистской диагностикой?
– Немного…
– И что вы могли бы сказать о моем грешном теле?
Василий Могулов переглянулся с Прониным и степенно проговорил:
– Я хотел бы остаться с вами наедине.
Майор Пронин встал из-за стола и обратился к Маллю:
– Ну, рискнете, господин Малль?
– Отчего же нет. Я не могу сказать, что в последние годы мое здоровье улучшается. Я лечусь, правда, у известных швейцарских специалистов, но не пренебрегаю и народной мудростью.
Пронин посмотрел на Могулова, хмыкнул и вышел из номера.
Прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за двери, он различал гортанные выкрики Василия, тяжелое дыхание Малля и его же жалобные стоны. Иногда Могулов восклицал:
– Сметай метлой свою гордыню!.. Как лодка носись туда и обратно!.. Как колесо колесницы вертись, не зная устали!.. Подобно горе, стой без движения тысячи лет!..
Пронин беззвучно давился от хохота, прижавшись лбом к холодной стене гостиничного коридора.
Спустя полчаса дверь открылась, и Василий Могулов, сохраняя невозмутимость и приветливую улыбку, пригласил Пронина в номер. Майор смахнул набежавшие от смеха слезы и вошел внутрь.
Малль, раскрасневшийся, запыхавшийся и растерянный, сидел, нервно ломая руки.
– Господин Франц, – проговорил «Могу-лама», – васа жизнь в васих руках. Я помог вам лишь ососнать, что самолюбие – величайшая болеснь, а неспособность смиряться и беспокойный дух являются для болесней не просто дверьми, но и питают их рост.
– О, я благодарен, – воскликнул Малль, косясь на Пронина. Он судорожным движением поправлял галстук, застегивал брюки и поправлял рубашку.
«Лама» продолжал:
– Если селаете, я могу составить для вас лично комплекс упраснений – фисических и духовных, и тогда ваша подагра вас оставит, сердце окрепнет, а мужская сила сохранится еще долгие годы. И, главное, смирите гордыню, станьте естественнее. Откройте себя природе. Так усталый крестьянин подставляет лицо осеннему ветру с полей… Ветру больсих досдей.