— Эх, ты! — говорил Гнедюк. — Був Грицем, а став Фрицем.
— Тикай, пока живой, — как-то вяло и неуверенно отвечал часовой. — Какой я тебе фриц!
— А не фриц, так помогай партизанам!
— Ну как, договорились? — спросил подошедший сзади Кузнецов.
Часовой резко повернулся к нему.
— Гауптман тоже? — выпучив глаза, спросил он.
— Тоже, тоже! Идем со мной! — скомандовал Кузнецов.
— Господин офицер, мне не положено ходить в дом к генералу.
— Положено или не положено, не важно. Ну-ка, дай твою винтовку. — И Кузнецов разоружил часового.
Тот поплелся за ним в особняк.
На посту за часового остался Коля Гнедюк.
Из машины вышел Каминский и начал прохаживаться около дома. Все это происходило в сумерках, когда еще было достаточно светло и по улице то и дело проходили люди.
Через пять минут из особняка вышел Струтинский, одетый в форму часового, с винтовкой, и стал на посту. Гнедюк пошел в особняк.
Все было готово, но Ильген не приезжал. Прошло двадцать, тридцать, сорок минут. Ильгена все не было.
Часовой, который стоял на посту, а сейчас сидел в передней особняка, опомнившись от испуга, сказал вдруг Кузнецову:
— Может произойти неприятность. Скоро должна прийти смена. Давайте я опять стану на пост. Уж коли решил быть с вами, так уж помогу.
— Правда должна быть смена? — спросил Кузнецов денщика.
— Так точно, — ответил тот.
Гнедюк позвал Струтинского. Снова произошло переодевание, часовой пошел на пост и стал там под охраной Каминского, а Струтинский сел в машину.
В это время подъехал Ильген. Он быстро вышел из машины, отпустил шофера и направился в дом.
— Здоров очень, трудно будет с ним справиться. Пойду на помощь, — сказал Струтинский Каминскому, когда увидел генерала Ильгена.
Как только денщик закрыл дверь, в которую вошел Ильген, Николай Иванович, наставив на него пистолет, сказал раздельно:
— Генерал, вы арестованы! Я советский партизан. Если будете вести себя, как полагается, останетесь живы.
— Предатель! — заорал во всю глотку Ильген и схватился за кобуру.
Но в это время Кузнецов и подоспевший Струтинский схватили Ильгена за руки:
— Вам ясно сказано, кто мы. Вы искали партизан — вот они, смотрите!
— На помощь! — заорал снова Ильген.
Тогда его повалили, связали, заткнули рот платком и потащили. Когда вталкивали в машину, платок изо рта выпал, и он снова заорал. Часовой подбежал.
— Смена идет! — крикнул он Кузнецову.
Николай Иванович поправил китель и, кинув на ходу: «Заткните ему глотку», пошел навстречу подходившим людям. Но это не была смена: шли четыре немецких офицера. Кузнецов подошел к ним, показал свою бляху (пригодился «личный трофей»!) и сказал:
— Мы поймали партизана, одетого в немецкую форму, который хотел убить генерала. Позвольте ваши документы.
Те дали документы. Бляха, взятая когда-то у гестаповца, обязывала офицеров подчиниться. Николай Иванович записал в свою книжку их фамилии и сказал:
— Вы трое можете идти, а вас, господин Гранау, — обратился он к четвертому, — прошу вместе с нами поехать в гестапо.
По документу Кузнецов увидел, что Гранау был личным шофером рейхскомиссара Эриха Коха. «Пригодится», — подумал он.
Когда Гранау подошел вместе с Кузнецовым к машине, Каминский и Гнедюк, по знаку Николая Ивановича, быстро втолкнули его в машину и обезоружил.
«Оппелек», который вмещал только пять человек, повез семерых.
Ночью и в особенности утром в городе поднялся страшный шум. Пропал генерал! Немцы сбились с ног в поисках партизан. По улицам ходили патрули, жандармы рыскали по квартирам.
Но в то время, когда немцы, высунув язык, искали «преступников», а на «зеленом маяке» часовой и денщик рассказывали нашим ребятам о том, как они вчера сначала испугались, а потом помогали связывать Ильгена, Кузнецов, развалившись в кресле, сидел в приемной Функа, заместителя Коха, главного судьи на Украине.
Альфред Функ имел гитлеровское звание: «обер-фюрер СС». До назначения на Украину он был главным судьей в оккупированной немцами Чехословакии и безжалостно расправлялся с чешскими патриотами. Прибыв на Украину, Функ продолжал свое кровавое дело. По его приказам поголовно расстреливали заключенных в тюрьмах, в концлагерях, казнили тысячи ни в чем не повинных людей.
Недавно, в связи с убийством Геля, Кнута и ранением Даргеля, Функ издал приказ о расстреле всех заключенных в ровенской тюрьме. Тогда и было решено казнить этого палача. В подготовке участвовали Кузнецов, Струтинский, Каминский и парикмахер, у которого каждое утро брился Функ.
Кузнецов знал, что через пятнадцать минут придет Функ. В приемной была только секретарша, и с ней Николай Иванович завел разговор о погоде. Разговаривая, он то и дело поглядывал через окно на улицу, где прогуливался Ян Каминский.
А Каминский наблюдал за занавеской парикмахерской. Согласно выработанному плану, парикмахер должен был отодвинуть занавеску, когда побреет Функа, и он отправится в помещение главного суда. Каминский, в свою очередь, должен был снять фуражку и почесать себе голову, когда Функ пойдет из парикмахерской в здание суда.
— Я вас буду ждать в шесть часов на углу Фридрихштрассе и Немецкой. Мы славно проведем время. Придете? — спрашивал Кузнецов секретаршу.
— Да, приду.
В этот момент Кузнецов заметил сигнал Каминского.
— Не найдется ли у вас стакана чаю для меня? Безумная жара! — попросил он секретаршу.
— Одну минутку, господин гауптман, и сейчас принесу.
Когда секретарша вернулась, в приемной уже никого не было. Она удивленно пожала плечами и села за свой стол. Тотчас же вошел Функ. Буркнув секретарше «гутен морген», он прошел в свой кабинет.
Через минуту там раздались два выстрела. Испуганная секретарша вскочила. Но тут она увидела, что из кабинета вышел гауптман и, не глядя на нее, скрылся на лестнице.
В помещении главного суда было много народу. Выстрелы всполошили всех, но Кузнецов, никем не заподозренный, вышел на улицу. У самого подъезда стояли только что подъехавшие две машины с гестаповцами и фельджандармами. Гестаповцы вышли из машины и с удивлением смотрели на второй этаж здания, где раздались выстрелы.
Кузнецов остановился рядом с ними и тоже удивленно, как и те, посмотрел на окна главного суда. Когда раздались крики «Убили, ловите!» и все бросились к зданию, Кузнецов пошел за угол, потом во двор, прыгнул через один забор, другой и очутился около своей машины, где за рулем сидел Струтинский.
Каминский со своего поста наблюдал, как гестаповцы и жандармы, оцепив дом, лазали по крыше и чердаку в поисках партизана, а затем вывели из помещения суда десятка два людей, в числе которых были и немецкие офицеры, и увезли их в гестапо.