Где родился Суворов? На этот вопрос исследователи до сих пор не дали окончательный ответ. Наиболее вероятным местом рождения можно признать дом на Арбате, неподалёку от Серебряного переулка, возле церкви Николы Явленного. В этом храме, по-видимому, и был крещён младенец Александр Суворов. Нарекли его в честь св. Александра Невского, память которого отмечается 23 ноября. На всю жизнь Суворов сохранил особенно трепетное отношение к своему небесному покровителю — полководцу и подвижнику. Каменный арбатский дом супруги Суворовы получили в качестве приданого от отца невесты, Федосея Семёновича Манукова, вице-президента Вотчинной коллегии. Увы, дом не сохранился.
В 1729–1730 гг. В.И. Суворов служил прапорщиком лейб-гвардии Преображенского полка. Известно, что он болезненно относился к засилью иностранцев в командных кругах. В послепетровской истории то и дело засилье европейских офицеров и чиновников переходило границы разумного.
В 1740 г. Василий Иванович Суворов продаёт старый арбатский дом. Детство полководца продолжилось на берегу Яузы, в знаменитой Покровской слободе (нынешняя Бакунинская улица), в приходе церкви Николая Чудотворца. Есть сведения, что Суворовы продали арбатский дом ещё до рождения сына — и он появился на свет в Покровской или в любимом имении Василия Суворова — скажем, в селе Глядкове, что во Владимирской губернии, в Переславль-Залесском уезде.
Покровское расположено далековато от Кремля, и всё-таки этот район нельзя назвать окраинным: там гостевали императоры. Тамошний деревянный храм достался Москве в наследство от села Рубцова. В третьем десятилетии XVII в. эти места облюбовал первый самодержавный Романов, царь Михаил Фёдорович. По царскому приказу на берегах Яузы устроили загородный дворец, заложили и каменную Покровскую церковь, после чего и село назвали Покровским. Официально в пределы Москвы Покровское включили в 1752 г., когда там и жили Суворовы. В 1765–1766 гг. суворовская церковь Николая Чудотворца была перестроена в камне, но к тому времени Суворовы покинут Покровку.
Суворовы вели свой род от легендарного предка — шведа Сувора, поступившего на русскую службу в 1622 году. Но это было данью традиции галантного XVIII в. — выставлять на щит иностранного предка. На самом деле фамилия Суворовых русского происхождения, от слова «суворый» — «суровый». И известен благородный род Суворовых по крайней мере со времён первой половины царствования Иоанна Васильевича Грозного. И конечно, были у Суворовых боевые заслуги перед Родиной. В победном казанском походе царя Иоанна Грозного 1544 г. Михаил Иванович Суворов служил четвёртым воеводой полка правой руки. Через пять лет, в Шведском походе он уже третий воевода большого полка. Сам Александр Васильевич Суворов о боевом отечественном предке не вспоминал, повторяя привычную ему сызмальства легенду о шведе Суворе. При этом самоощущение полководца было выражено известными словами: «Горжусь, что я русский!» И в экстремальных ситуациях, поднимая в бой израненные батальоны (как это было, например, в Альпийском походе), Суворов умело и непритворно взывал к русскому патриотизму.
Что касается родственников со стороны матери, Суворов наверняка в детстве с любопытством прислушивался к рассказам о прадеде — Семёне Манукове, который безупречно служил офицером в лейб-гвардии Преображенском полку во времена Петра Великого. Таким образом, и Суворовы, и Мануковы были причастны к великим делам первого русского императора и к русской гвардии.
В детстве будущий генералиссимус слыл болезненным, хилым ребенком. История суворовского превращения в богатыря хрестоматийна — подобным образом исправлял собственное косноязычие будущий великий оратор Демосфен, о котором юный Суворов читал у Плутарха. Отец, человек осторожный и осмотрительный, и не мечтал о военной славе для любимого сына, но с самых ранних лет Саша Суворов посвятил себя военной славе Отечества, и это был осознанный личный выбор. В доме Суворовых была изрядная библиотека, открывшая мальчику целый мир, который оказался куда увлекательнее реальности. Наш герой десятки раз перечитывал излюбленные страницы, рассказывавшие о военных подвигах героев древней, средневековой и новой истории, мечтая о собственной славе. Уже тогда Суворов понимал: для этого необходимо упражняться физически и умственно. И он воспитывал себя в спартанском духе, отказавшись от мягких перин и теплой шубы, анализируя стратегию великих полководцев прошлого.
После восшествия на престол дочери Петра положение Василия Ивановича укрепилось. Он стал прокурором возрождённой Берг-коллегии — это ведомство управляло горными заводами и рудниками. Для коронации (а она традиционно проходила в кремлёвском Успенском соборе) новая императрица Елизавета надолго прибыла в Первопрестольную. Поселилась она не в Кремле, а по соседству с Суворовыми — в Покровском.
От тех лет у нас осталась легенда о встрече юного Суворова с генералом Ганнибалом — сподвижником Петра Великого и предком Александра Сергеевича Пушкина. Василий Иванович посетовал генералу Ганнибалу, что его сын всему предпочитает уединение в библиотеке. Ганнибал незаметно вошел в комнату Суворова и увидел мальчика, обложенного военными книгами. Они обменялись мнениями о некоторых старинных битвах, после чего Ганнибал сказал Василию Ивановичу: «Оставим его. У твоего сына сейчас собеседники поинтереснее нас с тобой…»
Генерал Ганнибал говорил Суворову: «Если бы жив был наш батюшка Петр Алексеевич, он поцеловал бы тебя в голову и приблизил к себе…» Пройдёт время, и Суворов станет величайшим героем, защитником Российской империи, созданной Петром, — подобно тому, как Ломоносов стал ее первым университетом. Но в те годы юный Суворов колебался — с кого брать пример? — между великим Петром и его соперником, шведским королем Карлом. Этот вопрос Суворов считал важнейшим — и много лет спустя учил солдат: «Выбери героя, бери пример с него, подражай ему в геройстве, догони его, перегони — слава тебе!» В конце концов патриотические настроения перевесили: Суворов понял, что Петр Великий воевал за славу Отечества, а Карл Шведский искал личной славы. Значит, Пётр победил заслуженно…
Современники говорили о заурядной, неказистой наружности великого полководца. Да и привычка самого Суворова занавешивать зеркала во всех комнатах, где приходилось ему останавливаться, говорит о том, что Александр Васильевич считал свою внешность не соответствующей канонам героики. Невысокого роста, жилистый, щупловатый… Однако маркиз Дюбокаж — француз, перешедший на русскую службу после революции и служивший в 1794–1796 гг. при Суворове, — считал и внешний образ полководца замечательным: «Наружность фельдмаршала как нельзя лучше соответствовала оригинальности его личности. Это был маленький человек слабого сложения, но одаренный природою могучим и чрезвычайно нервным темпераментом… Не похоже, чтобы он когда-либо, даже в молодости, обладал красивой внешностью. У него был большой рот и черты лица мало приятные, но его взгляд был полон огня, живой и необыкновенно проницательный: казалось, он все пронизывал и исследовал глубину вашей души, когда останавливался на вас внимательно. Я встречал не много людей, у которых чело было бы больше изрезано морщинами, и морщинами настолько выразительными, что лицо его как бы говорило без помощи слов. Характер у него был живой и нетерпеливый: когда он бывал чем-либо глубоко возмущен и рассержен, лицо его становилось суровым, грозным, даже ужасным — оно выражало все чувства, волновавшие его в эту минуту. Но эти минуты были редки и всегда вызваны основательными причинами, а его суровость никогда не переходила в несправедливость, хотя порой он и бывал чрезмерно едок и язвителен. Проходило возмущение, и черты его лица вновь принимали выражение обычной доброты, следуя за состоянием его души». Дюбокаж застал Суворова уже старцем: служил адъютантом при фельдмаршале в середине 1790-х гг. Описание Дюбокажа — человека, одарённого литературными способностями, — весьма ценный источник знаний о внешности Суворова. Не производил он впечатление богатырской статью и медальным профилем и в молодые годы, когда начинал службу.