Шелестов слушал и одновременно продолжал думать:
"Не может быть, чтобы они решили вернуться назад. Надо быть круглыми идиотами, чтобы решиться на это. Это новая хитрость. И они, наверное, опять появятся на перекрестке. Нельзя терять ни минуты".
- Сколько времени по вашим часам? - спросил майор.
Петренко и Эверстова всмотрелись каждый в свои часы. Время у всех троих совпадало. Было начало четвертого.
- Возвращаемся на перекресток, - сказал Шелестов. - Вы моей дорогой, а я вашей. И будьте все время начеку.
- Понимаю, - ответил Петренко.
Все сели на нарты. Олени разминулись и удалились в противоположные стороны.
...Тайга редела. Чаще стали мелькать березы, а потом олени выбежали на безлесный кусок равнины и побежали веселее. Дорога здесь была легче, прямее, уже не попадались пни, бурелом, валежник. И видимость стала лучше. Сделалось как бы светлее, хотя до рассвета было еще далеко. Ветерок тоже стих и был почти неощутим.
По договоренности, выработанной еще в тот момент, когда покидали Быканырова, Петренко смотрел налево, Эверстова - направо.
Но перед глазами по-прежнему стелилась и уводила вперед хорошо видимая даже ночью дорога.
И вот, примерно часа через полтора после безостановочной езды по равнине, ведущей к излучине и уже знакомой, Эверстова вдруг вскрикнула, схватила лейтенанта за плечи:
- Стойте, стойте! Следы!
Петренко остановил упряжку.
- Где? - спросил он.
- Проехали. Я отчетливо видела, - и, соскочив с нарт, Эверстова побежала назад, погружаясь в снег. Отбежав метров двадцать, она с тревогой в голосе позвала лейтенанта: - Идите сюда... Скорее... Проехали и не заметили... Точно, следы...
"Как же не заметили, когда заметили", - подумал Петренко, идя к Эверстовой.
- Вот, смотрите... - сказала та.
Но можно было не говорить и не показывать. И так было видно. От накатанной дороги влево на северо-восток, под углом примерно градусов в тридцать, уходил новый, совсем свежий след, который и заметила Эверстова.
Петренко достал компас, положил его на ладонь, и компас подтвердил, что след уходил именно на северо-восток.
- Они пошли по своему прежнему курсу, - проговорил он.
- Но как не заметил Роман Лукич? - удивилась Эверстова.
- Да, действительно... Хотя, знаете что? Когда он проезжал здесь, видимо, следа еще не было.
- Так что же, выходит, что они проехали после майора?
- Выходит так, - сказал Петренко. - И уж если бы майор пропустил след, что совершенно невероятно, то Таас Бас наверняка бы его обнаружил.
- Да, да... Я и забыла о Таас Басе. Значит, они ехали следом за Романом Лукичом, по его следу, а тут взяли круто влево.
- Наверное, - разница только во времени. Мы проехали полпути до перекрестка и до излучины.
Эверстова опустилась на колени и внимательно всмотрелась в след, идущий на северо-восток и проложенный одними нартами.
- А вы знаете что? - спросила она, поднявшись. - Мы сейчас должны встретиться с товарищем Быканыровым. Так ведь? Он же должен последовать за ними...
Петренко задумался.
- Может быть он тоже проехал?
- Нет, - опровергла предположение лейтенанта Эверстова. - Никак этого не может быть. Тут прошли одни нарты. Это определит любой пионер.
- Ну, если так, то мы скоро встретимся с дедушкой, - не спорил Петренко.
- Да. И чем скорее встретимся, - тем лучше. Ведь все равно придется ожидать майора.
- Совершенно верно. Поехали!
* * *
* * *
До перекрестка у излучины реки осталось, по подсчетам Петренко и Эверстовой, уже не более километра, но старого охотника не было.
Олени уже сбавили бег - устали.
- Я прав, - заметил лейтенант. - Дедушка Быканыров, наверное, проехал за ними.
- Могу спорить, что нет, - уверенно заявила Эверстова. - Я же полуякутка, полурусская, в тайге не раз бывала и ездила много. Я не определю точно, сколько прошло нарт, если их прошло несколько, ну, допустим, четверо, пятеро. И это очень трудно определить, но когда прошли одни нарты - ошибиться невозможно.
Петренко хотел возразить спутнице. Он хотел сказать, что большое значение имеет время суток. Одно дело днем, совсем другое - ночью. Можно же ошибиться в темноте. Но он не успел возразить. До слуха его к Эверстовой отчетливо долетел собачий вой.
Петренко придержал оленей, и те встали.
- Слышите? - спросил он.
- Слышу.
Вой раздавался метрах в четырехстах, если не меньше, от перекрестка и от того места, где был оставлен в засаде Быканыров.
- Таас Бас? - сказал неуверенно Петренко и тут же добавил:
- А может быть волк?
- Нет, не волк. Это Таас Бас. И как он воет, прямо по сердцу скребет.
- Значит, майор уже там?
- Но почему так воет Таас Бас?
- Не понимаю. Поехали...
Приближаясь к перекрестку, лейтенант думал:
"Где же Быканыров? Почему он не пошел по следу преступников? Возможно, заснул и проглядел? Ой, как жутко воет..." - и Петренко гикнул на оленей.
Уже черно вырисовывались растущие кучкой березы. Получилось так, что нарты Шелестова и Петренко подошли к перекрестку одновременно. Олени чуть не столкнулись.
Шелестов спрыгнул с нарт и быстро оглядел местность вокруг.
Стояла тишина, и только хватающий за душу вой Таас Баса нарушал ее, казался здесь ненужным и противоестественным.
Таас Бас выл в зарослях тальника. Он вырвался вперед почти за километр до перекрестка. И, подъезжая, майор также услышал вой собаки, и он взволновал его не меньше, чем Петренко и Эверстову.
- Ну, как? - спросил Шелестов, стоя на месте, и что надо было понимать под словом "как" - Петренко не мог сообразить. То ли это относилось к вою Таас Баса, то ли к тому, что заметили на пути Петренко и Эверстова.
- Мы обнаружили их след, товарищ майор.
- Где?
- Километрах, примерно, в восьми отсюда.
- Куда идет след?
- На северо-восток. Я точно определил по компасу.
- И след совсем свежий, от одних нарт, - добавила Эверстова.
- Но где же Быканыров? - спросил Шелестов, и в его вопросе послышалась тревога.
Петренко развел руками.
- Не знаю, мы его не встретили...
- Но почему воет Таас Бас? Что случилось? - не в силах сдержать волнения, спросил майор.