— Несчастная женщина! — вздохнула Анна-бель, покосившись на меня.
— Значит, — решила я подвести итог, хотя от усталости и нереальности происходящего еле ворочала языком, — Анна хочет, чтобы я всего лишь нашла убийцу Богдана, и тогда она, счастливая, с тремя ножами поедет в Таиланд. А Аквинии нужно, чтобы я нашла пропавшие бриллианты?
— Выйдем на минуточку, — попросила Анна-бель.
— Не слушай эту дуру! — напутствовала меня Ак-виния.
В кухне, тщательно прикрыв за собой дверь, Анна-бель прошептала мне в ухо:
— Не надо искать ожерелье — я знаю, где оно, с ним все в порядке!
После чего, удовлетворенная, заперлась в туалете.
Я вернулась в гостиную, села за стол и положила голову на руки возле невыпитой чашки чая.
— Не надо искать убийцу, — вдруг прошептала Аквиния. — Это не приведет к добру — всем только хуже станет.
— Что? — дернулась я. — Почему — хуже?
— Я знаю, — шепчет Аквиния, не шепчет даже — медленно и тщательно беззвучно выговаривает это губами.
— Вы хотите сказать… — я тоже перешла на почти неслышный шепот, — что вы… Вы видели, да? Вы этого человека видели в трубу? Вы знали сразу, что это убийство, а не самоубийство. Почему же не сказали?
— Зачем? Помочь Богдану было уже нельзя, а объяснять чиновникам, что я с утра до вечера смотрела в подзорную трубу за своим бывшим мужем… Мне тогда стукнуло восемьдесят, представь их реакцию! Но справедливости ради стоит сказать, что, как только я увидела это, я тут же пошла звонить в милицию. Это заняло почти десять минут — так трудно дозвониться, а еще труднее объяснить дураку на коммутаторе, откуда я знаю, что кого-то убили, и почему не хочу называть свое имя.
— А где наша добрая мамочка? — вошла в комнату Анна-бель. — Ее нигде нет, я все осмотрела. Фло, детка, ты как специалист, знакома со всеми проблемами своей мамы?
— Что?.. — Комната поплыла перед глазами, и Анна-бель приподнялась в воздухе, вращаясь.
— Я говорю, что твоя мама исчезла. Мы ее обидели, наверное, бедняжку. Аквиния бывает такой грубой…
— Лучше бы ты следила за своим змеиным языком! — фыркнула Аквиния.
— Что же она и не попрощается с нами? — огляделась Анна-бель.
— Вот тебе ключи и адрес моей квартирки, — протянула мне бумажку Аквиния. — Помоги одеться, правая рука не слушается.
Мы вышли на лестничную клетку, и я почему-то случайно поднялась вверх и посмотрела на дверь квартиры Богдана.
— Что? — взволновалась Анна-бель. — Она там, да? О, господи, идемте же скорее, скорее!
Не знаю, что она ожидала там увидеть, чего боялась? Пока мы с Аквинией под руку кое-как доковыляли, в квартире еще было тихо, но как только мы ступили за порог в сумрак коридора, раздался такой вопль, что теперь Аквинии пришлось подхватить меня и прислонить к стене.
— Постой тут, детка, — сказала она изменившимся голосом, — я посмотрю, что там случилось…
Она ушла. Я кое-как отлепила спину от стены и первым делом бросилась в гостиную. Сначала я посмотрела на кресло и с облегчением перевела дух. Оно было пустое. Потом посмотрела на пол — ножа не было. Из спальни слышались крики и странные звуки. Я подошла к двери и, уже ничему не удивляясь, минуты три просто стояла и наблюдала, как моя мама и Анна-бель дерутся, катаясь по ковру. Потом мама одолела Анну-бель, села сверху и посмотрела на нее таким первобытным взглядом, что я сразу бросилась ее оттаскивать. Аквиния сидела на кровати, болтала ножками и с интересом за всем этим наблюдала.
— Что случилось? — сумела я выговорить, схватив маму сзади подмышки и уволакивая ее в коридор.
— Мне конец! Мне конец! — вопила Анна-бель и, перевернувшись на живот, стучала кулаками в пол.
— Да все нормально, — спокойно заметила Аквиния. — Твоя мама переложила ножи в разные футляры. Мы теперь в жизни не найдем, который из них где лежал; тем более — который из них этот чертов Мудрец.
Я кое-как доволокла совершенно обезножевшую маму к дивану, но затащить на него не смогла — посадила рядышком на пол.
— Зачем ты это сделала? — спросила я ее Она — еще в пылу борьбы и победы — сначала посмотрела отстраненно, потом сдула растрепанные волосы с правого глаза и объяснила: — Пусть эти гадины теперь попробуют разложить их правильно! Это не семейка — это гнездо разврата! Они и о других думают, как о себе? Как они смеют намекать на такие вещи!.. Да моя дочь!.. — вдруг закричала она что есть мочи, чтобы было слышно в спальне. — Да вы в подметки ей не годитесь!
— Тихо, тихо. — Я села рядом на пол и прижала к себе ее голову.
Мама вырывалась и пыталась громко объяснить, какая я целомудренная и добрая девочка.
Когда она совсем выдохлась, я пошла посмотреть на Анну-бель.
— Все в порядке, — кивнула мне Аквиния, — я ее успокоила.
— Как вам это удалось?
— Я сказала, что твоя мама могла и не сообщать нам, что переложила ножи; мы бы ничего не знали и ушли спокойными. От того, что мы это знаем, выиграла только твоя мама — она полностью удовлетворена истерикой Анны.
— Чушь! — фыркнула от окна Анна-бель, припудриваясь перед карманным зеркальцем. — Люди, к которым я повезу ножи, знают все в деталях, каждый изгиб, каждый вензель на рукоятках! Поэтому они должны лежать каждый в своем футляре, позориться с этой историей не собираюсь! Ты что думаешь: я успокоилась от бреда этой старухи? Эти ножи есть в каталоге, я сравню фотографии и дома разложу их правильно по цвету футляров!
— Браво, — уныло похлопала Аквиния и заметила, обращаясь ко мне: — Ну разве не дура?! Все уши прожужжала, что Мудреца нельзя убирать с места убийства, а теперь тащит его к себе домой!
Через полчаса, кое-как убрав в спальне Богдана, мы вернулись к себе в квартиру.
— Она унесла все три футляра? — в который раз, как заведенная, спросила мама.
— Да. Положила их друг на дружку и несла перед собой, прижав к груди. Успокойся уже, а?
— А Аквиния?
— Мы с Аквинией ловили такси.
— И она увезла все три ножа? — не может поверить мама.
Я роюсь в кухонных полках, в столе и под сиденьем дивана.
— Что ты ищешь? — не выдерживает мама.
— Бутылку. Я знаю, что ты ее прячешь. Доставай — сейчас самое время.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, и все.
— В спальне. И совсем я не прячу — я сделала себе бар в тумбочке под телевизором.
— О! Бар!.. Это прогресс, — похвалила я маму и выбрала в тумбочке под телевизором початую бутылку коньяка.