— Вега приходил всего один раз. Он был новым пациентом. Его карту передал мне доктор Альварес.
— В ежедневнике записано, что, прежде чем прийти к вам, он посещал доктора Диего.
— Возможно, сеньор Вега побывал у Диего и решил, что тот ему не подходит.
— Показалось ли вам во время консультации, что сеньор Вега способен на самоубийство? Нет ли намеков на это в записях доктора Альвареса?
— Состояние Веги было нестабильным, но ничего непоправимого я не нашел. Его мучило беспокойство, и он описал ряд случаев, похожих на классические приступы паники. Сам Вега считал, что причина его состояния — в напряженной работе. По данным доктора Альвареса, он страдал от тревожных состояний с начала года, но недостаточно серьезно, чтобы выписывать лекарства.
— Доктор Альварес упоминал, что у жены Веги было прогрессирующее психическое расстройство? Она принимала литиум.
— Не упоминал, так что, полагаю, он об этом не знал, — сказал Родригес. — Это, бесспорно, могло сказаться на состоянии психики сеньора Веги.
— Вам известно, почему сеньор Вега перестал ходить к Альваресу?
— В записях нет ничего конкретного, но я заметил, что доктор Альварес рекомендовал психотерапию. Когда я сам предложил то же, Вега был решительно против. Возможно, у них начались разногласия по этому поводу.
— Итак, допустим: тревожность переросла в нечто более серьезное и он надеялся, что вы найдете другой подход?
— Я собирался воздействовать на состояние тревожности с помощью легких препаратов, а затем, когда он почувствует себя более уверенно, настоять на какой-то разновидности психотерапии.
— Он жаловался на проблемы со сном?
— Вега упомянул, что как-то ходил во сне. Жена проснулась в три часа утра и увидела, как он выходит из комнаты. Когда на следующий день она спросила об этом, он ничего не помнил.
— Значит, он говорил о жене?
— Описывая этот случай, он ссылался на жену, но добавил, что на ее слова трудно полагаться, поскольку она пьет снотворное. Что-то — помимо ее рассказа — убедило Вегу, что его лунатизм не выдумка, но он не захотел сказать, что именно. Не забывайте, это была первая консультация. Я полагал, что еще успею вытянуть из него информацию.
— То есть он не производил впечатления человека, способного наложить на себя руки?
— Определенно нет. Подобные психические нарушения не редкость. Он не был слишком возбужден или противоестественно спокоен — два этих пограничных состояния говорят об опасности. Вега хотел избавиться от тревоги и боялся еще одного приступа паники. Все это хорошие признаки.
— Похоже, он хотел быстрого решения. Без лечения.
— Мужчины неохотно обсуждают свои сокровенные мысли или постыдные поступки даже с врачом, — сказал Родригес. — Гораздо лучше, если проблему может решить таблетка. Увы, не только больные, но и многие врачи считают, что медицина не больше чем охапка лекарств, а психофармакология — ответ на все вопросы.
— Так, по-вашему, сеньор Вега был человеком с проблемами, но не способным на самоубийство?
— Жаль, что я ничего не знал о его жене, — вздохнул Родригес. — Если у человека напряженная работа, дома нет покоя, а возможно, и любви… в такой ситуации встревоженный разум может впасть в отчаяние.
Фалькон сидел, забившись в угол машины, Феррера — за рулем. Неужто интуиция его подвела? Пока не было убедительных доказательств в поддержку версии убийства. Вариант самоубийства с каждой беседой выглядел все реальней.
Рамирес позвонил из офиса компании «Вега Конструксьонс» и сказал, что Сергей был легальным иммигрантом, а у Серрано и Баэны теперь есть его фотография, с которой они ходят по Санта-Кларе и Сан-Пабло.
Кабелло жили в фешенебельном квартале Порвенир в пентхаусе дома, построенного в семидесятые годы, на улице Филиппа Второго, напротив зала для игры в бинго.
— Где только люди находят время и деньги для игры в бинго? — проворчал Фалькон, когда они поднимались в квартиру.
Из какой-то дальней комнаты доносились крики: Кармен билась в истерике. Утром из Барселоны приехал ее муж, сейчас он был рядом с женой, пытаясь ее успокоить. На диване сидели подавленные дети Кармен и Марио между ними. Сеньор Кабелло провел полицейских в гостиную. Феррера опустилась на колени возле детей, и через несколько мгновений они уже возились и хихикали. Сеньор Кабелло пошел к дочери, но вернулся с зятем. Они вышли в кухню.
— Она не хочет видеть тела, — сказал зять.
— Они будут за стеклянной панелью, — пояснил Фалькон. — Покажется, что они спят.
— Я поеду, — спокойно и решительно сказал сеньор Кабелло.
— Как ваша жена? — спросил Фалькон.
— Состояние стабилизировалось, но все еще в реанимации без сознания. Буду признателен, если вы потом отвезете меня в больницу.
Фалькон сел на заднее сиденье к сеньору Кабелло, и Феррера влилась в предобеденный поток машин. Старик держал свои натруженные руки на коленях и не отрываясь смотрел на скрученную на затылке и заколотую шпильками косу Ферреры.
— Когда вы видели Лусию в последний раз? — спросил Фалькон.
— Мы у них обедали в субботу.
— Сеньор Вега был дома?
— Он приехал к обеду. Обкатывал новую машину.
— Как себя чувствовала ваша дочь?
— Думаю, вам уже известно, что она была нездорова. Она болела с рождения Марио, — сказал он. — Видеть ее в таком состоянии всегда было нелегко, но тот обед ничем не выделялся. Все шло как обычно.
— Я задам вопросы, которые могут причинить боль, — предупредил Фалькон. — Вы ближайшие родственники, только с вашей помощью мы сможем начать разбираться в личных отношениях вашей дочери и сеньора Веги.
— Он ее убил? — спросил сеньор Кабелло и впервые посмотрел Фалькону прямо в глаза — взглядом смертельно раненного человека.
— Мы не знаем. Надеемся, вскрытие все прояснит. Думаете, он мог ее убить?
— Этот человек был способен на все, — сказал сеньор Кабелло без надрыва, просто констатируя факт.
Фалькон молча ждал.
— Он был холодный, — продолжил сеньор Кабелло. — Безжалостный. Никого не подпускал слишком близко. Никогда не говорил о своих умерших родителях или о других родственниках. Он не любил мою дочь даже раньше, когда она была здоровой красивой молодой женщиной… когда… когда она…
Сеньор Кабелло зажмурился, вспоминая, на лице застыло выражение скорби.
— Вы заметили перемены в поведении зятя с начала этого года?
— Разве что он стал еще более замкнут, чем обычно, — сказал сеньор Кабелло. — Весь обед, бывало, мог просидеть в молчании.
— Вы спрашивали его, в чем дело?
— Он сказал, что устает на работе, ведет слишком много проектов одновременно. Мы ему не поверили. Моя жена была уверена, что у него есть женщина и с ней что-то не сложилось.