— Позвольте добавить еще одно, генерал Рифф? Если вы вмешаетесь в ход операции, это может испортить наши отношения с КГБ.
— Знаете что, майор?
— Что, генерал?
— Насрать мне на КГБ.
В девять вечера Андреа проверила свое оружие. Полная обойма, как и в прошлый раз, как и в те пятьдесят раз, что она теребила пистолет за этот долгий день. Выйдя из отеля, она сразу же села в поджидавшее ее такси и распорядилась ехать до еврейского кладбища поблизости от Кольвицплац. Расплатилась с водителем и спряталась в темном уголке, выждала, оглядываясь по сторонам. Никого. Якубовский, похоже, сдержал свое слово, а Шнайдер, в свою очередь, позаботился о том, чтобы никто не проследил ее от гостиницы. Андреа неторопливо пошла в обратном направлении.
Ее дыхание выходило облачком пара и медленно рассеивалось в тихой морозной ночи. Единственный звук — чоканье ее каблучков по серебристым камням мостовой. Вскоре она свернула налево и направилась к входу в казармы. Постояла, прислонившись к стене, втягивая ноздрями ледяной воздух. Может быть, удастся привести мысли в порядок. Хоть бы этот день уже миновал, хоть бы уже наступило завтра и все было позади. Карл велел ей не задумываться, велел действовать, не останавливаясь, не давая себе ни малейшей паузы, в которую просочатся мысли. Когда она возразила, что не умеет отгонять мысли, он напомнил ей: все остальные будут действовать быстро и беспощадно.
— Заранее определи, что тебе дороже всего, — сказал он. — За что ты готова биться с такой же беспощадностью.
Бог весть откуда из памяти всплыл образ, картина, которую она никогда не видела воочию: Джуди Лаверн, запертая в горящей клетке автомобиля, летит вниз, в ущелье. Лазард — тот был беспощаден. Да, Бичем Лазард. И другая картина — эту уж она видела собственными глазами: пуля разрывает горло американца, грохот ружья, кровь. Единственный раз она видела убийство вблизи, так близко, как теперь увидит смерть этого человека. Человека, с которым она не знакома. Которому суждено спасти их обоих, ее и Снежного Барса. Барс научил ее, как узнать этого человека, как сообразить, что этот человек уже пришел и что он и есть тот, кто ей нужен. Он также в подробностях описал ей то ужасное дело, которое ей предстояло сделать: как его сделать, как убедиться, что дело сделано, как придать всему правдоподобный вид. Еще ни один поступок в жизни не требовал от нее таких усилий. Он называл это «актом», как в драме. Акт. Сыграй свой акт. Это роль, это будет «она», а не ты.
Она прошла через первый двор, затем из заднего двора под арку и в следующий двор. Сократила путь, двинувшись наискось в левый угол. Достала купленный заранее фонарь и поднялась по лестнице на третий этаж, невольно замедляя шаги. Выключила фонарь. Подождала. Промерзший воздух пах влажной штукатуркой, гниющим деревом. Рука нащупала в правом кармане оружие. Андреа заставила себя идти дальше по коридору, пока не оказалась внутри арки. Глянула на часы. Пошла первая минута одиннадцатого. Посветила фонарем в комнату, увидела два цементных блока по обе стороны стола. Присела на один из блоков, сунула руку под стол и нашарила шерстяную лыжную маску, сунула ее в тот карман, где уже лежали деньги и паспорт. Стала ждать, мечтая о сигарете, но понимая, что лучше не дымить. Шесть минут одиннадцатого. Она снова выключила фонарь, скинула с ног туфли.
Выскользнула за дверь, свернула по коридору налево, одной рукой вела вдоль стены, другой уже держала наготове пистолет, прижимая его к талии. Дошла до первой двери, заглянула в темноту комнаты, втянула в себя воздух, перешла к следующей двери. Пусто. Но уже на подходе к третьей двери она издали почуяла запах лосьона для волос, остановилась в проходе и щелкнула фонарем. Рифф стоял в углу, пистолет свободно свисал в опущенной руке, зрачки сузились, когда прямо в них ударил луч света. Андреа выстрелила, поспешно, один раз за другим. Три удара в его толстое, на подкладке, пальто. Пистолет Риффа упал на пол. Андреа подбежала к генералу в тот самый момент, когда он начал падать лицом вниз, ударила его плечом в плечо, заставив откинуться вбок, к стене. Выхватив из кармана лыжную маску, она принялась натягивать ее на мертвую голову, не позволяя себе ни на миг задуматься, просто сделала все, как надо, а потом, чтоб было наверняка и чтобы все выглядело как надо, посветила фонарем и выстрелила в четвертый раз, пуля разорвала маску и лицо под ней. Тяжелая голова запрокинулась назад, тело, кое-как приткнувшееся к стене, утратило ненадежное равновесие, скользнуло вперед и рухнуло-таки на пол лицом вниз. Андреа подобрала пистолет генерала и сунула ему в карман, в другой карман запихала паспорт и деньги. Выбежала из комнаты, пронеслась по коридору обратно в комнату над аркой. Надела туфли, присела на цементный блок, уронила голову на стол, и густая струя рвоты полилась между ее широко расставленных ног.
Шаги прозвучали внизу во дворе, быстрый топот ног вверх по ступенькам. За ними — другие шаги, помедленнее. Замелькали, отражаясь от стен, лучи фонаря. Двое вооруженных мужчин, одетых как десантники, появились на пороге. Один остался стоять, карауля Андреа, другой двинулся вперед. Те, другие, более медленные шаги, все еще с трудом одолевали ступеньки, потом так же грузно сотрясли половицы коридора. Послышалась русская речь. Якубовский заглянул в комнату, увидел Андреа и двинулся дальше, нагоняя ушедшего вперед солдата.
Раздался приказ. Солдат сделал, что ему было сказано. Краткая пауза — растерянность, удивление. Еще один приказ лающим голосом. Якубовский попятился в коридор, вернулся в комнату, где ждала Андреа, подкинутый Риффу паспорт был зажат в его руке. Он еще что-то пробормотал, и солдаты с усилием подняли, потащили тяжелое тело. Генерал с трудом разжал пальцы Андреа, все еще не выпускавшие пистолет, спрятал оружие к себе в карман, туда же убрал паспорт. Он взял фонарь, галантно подставил женщине локоток и повел ее прочь из проклятого здания.
— Это печально, — сказал он, — всегда печально обнаружить, что один из наиболее уважаемых коллег оказался шарлатаном.
Утром генерал Якубовский поручил майору Курту Шнайдеру из иностранного отдела проводить Андреа в аэропорт — уж таким-то жестом вежливости служба безопасности была обязана ценному агенту Советского Союза. Майор заехал за ней в гостиницу, и они поехали на юг. Первые несколько минут оба молчали. Андреа сидела на заднем сиденье, бессильно созерцая серый городской ландшафт.
— Теперь ты винишь себя за то, что мне пришлось сделать? — спросила она наконец.
— Я все думаю: неужели не было другого выхода?
— Не забудь, я стратег, и я знаю: другого выхода не было. Оставался один только неизвестный фактор в уравнении: придет ли туда генерал. Он пришел, и я сделала, как ты сказал. В этом есть своя ирония, как подумаешь.
— Ирония?
— Мой любимый учитель музыки был убит бомбой у себя дома во время блицкрига, еще в тысяча девятьсот сороковом. Мне было шестнадцать лет, и я поклялась поквитаться, убить немца. И вот настало время расплаты… а я не чувствовала ни малейшей ненависти, только страх и уверенность, что это надо сделать. Я сделала это, но удовлетворения не чувствую.