— А что именно «происходит»?
— Ты поглядел на таинственного незнакомца в доме у Якоба? — спросил Пабло, проигнорировав последний вопрос.
— Никогда мне не встречался, — отвечал Фалькон.
Разговор был окончен. Фалькон угрюмо глядел на аппарат, не желая дальнейших осложнений. Он вызвал Ферреру.
— Меня до вечера не будет, — сказал он. — И я попрошу тебя опять навестить Марису и поработать с ней. Сделай все возможное, чтобы завоевать ее доверие. Она должна сообщить нам, кто именно оказывает на нее давление.
Откинувшись в кресле, он попытался глубоко дышать и прогнать напряжение, вспоминая прощальный поцелуй Консуэло. Поцелуй этот выражал многое. Он заключал в себе сложное чувство женщины, вверяющей мужчине свою судьбу. Потом ему вспомнился футбольный матч в саду и как доверчиво приник к его груди Дарио вечером, накануне матча. Мальчик многое значил для него, заставляя вспомнить собственное его безоглядное доверие матери, то, как целовала его когда-то мама в Танжере. И это сходство с Дарио и осознание им этого сходства заставляло его чувствовать как свою силу, так и слабость, уязвимость. Он открыл глаза и, опершись на стол, расправил плечи, собираясь встать и ехать в аэропорт. Он вдруг понял, что происходит: в нем стали пробуждаться родительские чувства, и это изменило отношение к нему Консуэло, решившей впустить его в свою жизнь, всецело доверившись ему.
— Опять вы! — сказала Мариса, увидев Кристину Ферреру в приоткрывшуюся дверную щель. — Не знаю, что случилось с вашими коллегами. Пол Севильи может быть ограблено и изнасиловано, а вы все ко мне ходите, в мою дверь стучитесь!
— Это потому, что мое дело — убийство, а не что-нибудь другое, — ответила Феррера.
Мариса смерила ее взглядом. Глаза ее блестели: не то выпила, не то наширялась.
— Выбрана специально, — сказала Кристина.
— Для чего выбрана? — спросила Мариса, чувствуя, как под носом у нее собираются капли пота. — Входите, — добавила она внезапно поскучневшим голосом и пропустила Кристину в дверь.
На Марисе были одни лишь трусики-бикини. Она взяла сигарный окурок, закурила и, откинувшись на свой рабочий стол, выпустила изо рта колечко дыма.
— Хорошенькая девственница, — произнесла она.
— Вообще-то я была монахиней, — сказала Феррера. — Возможно, это играет роль.
Мариса насмешливо фыркнула, отчего из носа у нее вырвалась струйка дыма.
— Шутите, наверное.
Окинув ее взглядом, Феррера заметила стоявшую за ее спиной бутылку «Гавана-Клаб» и банку колы.
— Я оденусь, — сказала Мариса.
И, пошарив в поисках одежды, влезла в футболку.
— Ваш начальник, — сказала она и запнулась, роняя пепел. — Не знаю, как его там, но мужик он умный. Головастый. Что для копа редкость. И для севильца также. Умный мужик, Заслал вас сюда одну. Он все время думает, соображает. Пришел сюда, посмотрел мои работы… ни слова не сказал. И все думает, думает. Прокручивает в голове. И в результате — вот вы здесь, у меня, правда? Бывшая монашка. Все просчитано.
— Не такая уж я монашка, — прервала Феррера пьяную болтовню.
— Нет? А почему? Выглядите подходяще, — сказала Мариса. — Наверняка можете сами выбирать себе парней.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— А ко мне-то всякие липнут, — пробормотала Мариса как бы себе под нос. — Расскажите-ка, почему у вас не получилось с монашеством.
— Однажды вечером в Кадисе меня изнасиловали двое парней, — невозмутимо ответила Феррера. — Подкараулили меня, когда я шла к своему парню. Вот так. Подробности вам знать ни к чему. С монашеством не вышло, потому что я небезупречна. Имею слабости.
Мариса сплюнула табачные крошки из жеваного кончика сигары.
— И это тоже просчитано, — неприязненно бросила она.
— Единственное, что просчитал старший инспектор, — это то, что вы вряд ли очень любите мужчин. Почему он и послал к вам меня… женщину.
— Бывшую монашку, которую изнасиловали.
— Он не думал, что я вам это расскажу.
— Зачем же рассказали?
— Чтобы вы убедились, что я не та хорошенькая девственница, которой вы меня сочли, — сказала Феррера. — Я тоже кое-что перенесла, тоже страдала. Может быть, меньше, чем страдает Маргарита, но достаточно, чтобы понять, каково это, когда в тебе видят лишь кусок мяса.
— Выпьете? — осведомилась Мариса. Казалось, слова девушки послужили для нее своего рода сигналом.
— Нет, спасибо, — сказала Феррера.
Мариса щедро плеснула себе в стакан рому и разбавила его колой.
— Садитесь. — Она указала на низкую дешевенькую табуретку. — Вы, похоже, взмокли.
И Феррера окунулась в облако ее запаха — запаха мыла и дезодоранта с примесью пота.
— Вы всегда пьете во время работы?
— Никогда, — отвечала Мариса, вновь поднося зажигалку к своему окурку.
— Значит, сейчас вы не работаете?
— Работала бы, если б не мешали.
— Другие тоже мешают? Не только мы?
Мариса кивнула. Отпила из стакана.
— Дело не только в том, что он считает меня мужененавистницей… — сказала она, тыча в сторону девушки своим окурком. — А я вовсе и не мужененавистница. Как могу я ненавидеть мужчин, если только мужчины могут меня удовлетворить? Трахаюсь я только с мужчинами. Какое же это мужененавистничество? Ну а вы? Тоже трахаетесь только с мужчинами?
— А в чем же тогда дело? — спросила Феррера, чувствуя, что одурманенный алкоголем мозг собеседницы уже повело в сторону.
— Он считает, что я ее убила, — сказала Мариса. — Старший инспектор думает, что я убила его жену. То есть бывшую его, а теперешнюю Эстебана!
— Он этого не думает.
— Вы знали ее?
— Инес? — переспросила Феррера и мотнула головой.
— Не понимаю, почему ваш инспектор женился на такой, — сказала Мариса и, указав на свою голову, сделала отрицательный жест. — Там у нее ничего не было. Полная пустота!
— Все мы ошибались, — сказала Феррера, в чьем сознании мгновенно мелькнули последствия собственных и чужих ошибок.
— Вот Эстебану она подходила, — сказала Мариса. — Для него такой выбор в самый раз.
— Почему вы так говорите?
— Очередной пирожок ни с чем, пустой сосуд, — сказала Мариса и постучала по дереву своего верстака. — Пустышка! Под стать ему!
— Так чем же он вам понравился?
— Скорее следует задаться вопросом, чем я понравилась ему, — сказала Мариса. — Просто под руку подвернулась. И он стал лезть ко мне. А что я при этом думала, значения не имело. Севильские мужики все такие. Лезут. И приманивать не надо.