Зачем-то погладив вывеску рукой, Пак Киль Хун проник в громадное помещение, стены которого утопали в тени, а центр пронизывали косые столбы солнечного света. С ними пыталась соперничать по высоте гора пластиковых бутылок, наваленных в дальнем углу. Если не считать котла с бурлящим вонючим варевом, то ничего не говорило о присутствии в цехе людей. Людей, которые, между прочим, претендовали на зарплату.
– Эй! – сердито крикнул Пак Киль Хун. – Тут есть кто живой?
Таковых не оказалось. Эхо грянуло и смолкло, растекшись по сырым стенам с обвалившейся штукатуркой. Покосившись на шеренгу мешков с пластмассовыми гранулами, Пак Киль Хун поспешил отвернуться. Мешки отдаленно напоминали толстых белесых призраков, молчаливо наблюдающих за происходящим. Щебень неприятно захрустел под подошвами Пак Киль Хуна, инстинктивно двинувшегося в сторону солнечного света. Выйдя на середину помещения, Пак Киль Хун остановился, озадаченно глядя на единственное отлитое работниками надгробье. Лоснящееся, гладкое, имитирующее полированный мрамор, оно было безнадежно испорчено корявыми иероглифами, нацарапанными на поверхности.
«Сансое кочхи пхи-отта ни-да, – прочитал Пак Киль Хун, медленно шевеля губами. – На могиле его предков не зацвели цветы».
Что за бред? Распустившиеся цветы на могилах, по преданиям корейцев, предвещали потомкам умерших богатство и почет. Соответственно не распустившиеся цветы означали бесчестье. Какой идиот испортил надгробье столь неуместной надписью? И почему ему вздумалось воспользоваться для своих художеств гвоздем или каким-то другим острым предметом?
Догадка Пак Киль Хуна насчет острого предмета подтвердилась, когда он повернулся на звук шагов, решительных и вкрадчивых одновременно. К руководителю Приморской Ассоциации Строителей КНДР приближался незнакомый молодой человек с широким треугольным клинком в руке. Белая сорочка с галстуком придавала мужчине праздничную торжественность, а черные очки выглядели издали пустыми глазницами. Заглянув в эти глазницы, Пак Киль Хун понял, что его дни сочтены.
Впрочем, счет уже шел не на дни, а на минуты или даже на секунды.
– Стой, где стоишь, – распорядился человек в белой сорочке. – Не пытайся удрать, все равно догоню. Я просто задам тебе несколько вопросов, а ты мне на них ответишь. Добровольно и предельно откровенно. Хорошо?
Миролюбивый тон незнакомца слегка успокоил Пак Киль Хуна, но особого облегчения он не почувствовал. В отличие от большинства худых, как щепки, соотечественников он обладал довольно тучным телосложением и страдал от повышенной потливости. Казалось, ткань его костюма блестит от стремительно пропитывающей ее влаги.
– В чем дело? – прохрипел Пак Киль Хун, суетливо доставая из внутреннего кармана мобильный телефон. – Кто ты такой?
– Меня прислал Председатель, – смиренно ответил человек в белой сорочке. – Если ты попробуешь набрать номер, я отсеку тебе руку, любую, на выбор. – Мужчина поднял клинок, засверкавший в лучах солнца. – Это очень острый нож. Им можно бриться, а можно резать людей на кусочки. Ни кости, ни сухожилия ему не помеха. Сверхпрочное лезвие. Самозатачивающееся.
– Не подходи, – взвизгнул Пак Киль Хун, брызгая горячим прямо в штаны. – Убирайся! Только Председатель вправе требовать от меня отчета!
– Вот он и требует, – сказал мужчина, занявший такую позицию, что проскочить мимо него к выходу было невозможно. – Ты не только его предал. Ты предал Родину.
– Нет! – пронзительно возразил Пак Киль Хун.
– Нара ом-нын сара ман чип ом-нын кэман мотхада, – безжалостно закончил тираду мужчина. – Человек без родины – хуже бездомной собаки. Не хочешь собачьей смерти? Тогда рассказывай, что за письмо ты отправил по Интернету в главное управление ФСБ. Зачем? О чем говорилось в письме?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь!
– Ты прекрасно понимаешь.
– Клянусь!
– Не надо клясться, это бесполезно, – покачал головой страшный человек в белой сорочке, который каким-то чудесным образом очутился совсем близко. Ни один камешек не хрустнул под его ногами. Словно он скользил по льду, а не по щебню, устилающему пол цеха.
Подпрыгнув на месте, Пак Киль Хун развернулся вокруг оси и кинулся наутек. Он почти успел обогнуть емкость с кипящей пластмассовой смолой, когда правую икру пронзила резкая боль. Мышцы свело судорогой. Пак Киль Хун шумно упал на колено онемевшей ноги.
– Ох-х, – вырвалось из его пересохшего горла.
– Вытащи нож, – предложил преследователь, остановившийся за спиной.
– Нож?
Пак Киль Хун тупо уставился на стальную занозу, торчащую из его ноги. Крови не было. Во всяком случае, до тех пор, пока нож не был выдернут из раны. Застонавшему Пак Киль Хуну пришлось встать на четвереньки, чтобы не быть затянутым в черный водоворот головокружения. Страх куда-то исчез, заслоненный невероятной слабостью и тошнотой.
– Мне плохо, – пожаловался Пак Киль Хун. Правая штанина стремительно пропитывалась горячей кровью. Гул в голове накладывался на бурление вонючей жижи в котле.
– Будет еще хуже, – пообещал мучитель, поднимая оружие. – Я могу метать в тебя нож, пока ты не истечешь кровью, как свинья. А могу придумать что-нибудь другое. – Он сунул в карман выроненный жертвой телефон и горделиво добавил: – Председатель не случайно поручил мне разобраться с тобой, паршивая свинья. У меня на счету несколько десятков таких, как ты. Знаешь, как меня прозвали? Моя кличка – Пьо, Билет. Догадываешься, куда? – Мужчина в белой сорочке указал острием ножа на дырявую кровлю. – На тот свет. Будешь говорить, или начать строгать тебя заживо? Учти, ничего, кроме удовольствия, мне это не доставит.
– Откуда вы узнали? – всхлипнул Пак Киль Хун, усаживаясь на зад. В такой позе он напоминал беззаботного отдыхающего, нежащегося на солнце, но лужица крови и хлюпающая штанина разрушали эту иллюзию.
– Когда платишь за услуги тринадцатилетним подросткам, – сказал опустившийся на корточки мужчина, – не следует проявлять столь подозрительную щедрость. – Дал бы ты мальчишке сотню, он бы купил себе сигарет, пива, и никто не заинтересовался бы, откуда у него деньги. Но ты дурак, Пак Киль Хун. Ты безмозглый кретин. Тысяча рублей – вот так дела! Мальчишка принялся угощать одноклассниц шоколадом и шампанским, а те растрезвонили об этом на всю округу. – Мужчина уколол Пак Киль Хуна ножом, не давая тому грохнуться в обморок. – Эй, не спи. Я выложил тебе все, теперь твоя очередь. И не вздумай плести небылицы про деловую переписку с партнерами. Мальчишка, которому ты поручил отправить письмо, слишком туп, чтобы поинтересоваться текстом, но адрес он запомнил. – Клинок вонзился в ляжку взвывшего Пак Киль Хуна. – ФСБ! – рявкнул мужчина. – Ну, что у тебя за дела с московскими чекистами? Ты известил их о готовящейся операции?
– Нет, – пролепетал Пак Киль Хун, отползая назад с таким выражением лица, словно видел перед собой не человека, а исчадие ада. Буйного демона, вырвавшегося из Долины Вечных Сумерек.