– А, понимаю, – закивала Лиззи. – Пьяных и детей на Руси господь бережет, не так ли?
– Угу, – подтвердил Бондарь.
– Дети, да. Их нужно беречь. Но почему пьяницы?
– Сие не ведомо.
Подумав немного, американка предположила:
– Если у вас такой добрый Бог, то, может быть, он бережет также влюбленных женщин?
– Обязательно, – серьезно ответил Бондарь. – В первую очередь.
– Даже иностранок?
– Ну какая ты иностранка, Лиза? Эстония – не так уж давно отделилась и стала самостоятельной.
– Зато очень, очень самостоятельной, не так ли?
Что можно было возразить на это? Пуститься в объяснения, что добрососедскими отношениями с Россией в Эстонии даже не пахнет? Что там воздают почести бывшим эсэсовцам, тогда как ветеранов Великой Отечественной гноят в тюрьмах? Что русских откровенно выживают из страны, присваивая их имущество? Что в Прибалтике насаждается откровенный фашизм?
Да, именно так, на бывшей территории СССР проходил финал необъявленной войны «цивилизованного» Запада против «варварской» России. И любые демарши прибалтов, любые провокации и наглые выпады, увы, отвечали законам военного времени. Недавнее выступление министра иностранных дел Эстонии было лучшим тому подтверждением. Суть речи сводилась к тому, что страна присоединилась к НАТО для того, чтобы в составе альянса поставить русских на место. «Мы уверены, что Вашингтон защитит нас от Москвы, распинались эстонские политики. – Для нас НАТО – гарант защиты демократии. Мы считаем США союзником в своем противостоянии России. Следующее десятилетие должно стать решающим. Война в Ираке – это лишь прелюдия к свержению всех посткоммунистических режимов. Поэтому Эстония всегда будет на стороне США. Наши войска – это и есть войска НАТО, а наши базы – это американские базы».
Ничего этого Бондарь вслух не произнес. Он просто предложил Лиззи представить себе свору бродячих собак, облаивающих прохожего. Среди них есть вожак, есть крупные псы, а есть шавки, норовящие тяпнуть исподтишка. Сами по себе эти шмакодявки не представляют собой угрозы. Но в случае заварухи именно они бросаются на людей первыми.
– Ты подразумеваешь эстонцев, не так ли? – спросила Лиззи.
– Я подразумеваю шавок, – проворчал Бондарь. – Всего лишь шавок, сбивающихся в стаи.
Нежность, которую он испытывал к ластящейся к нему американке, внезапно испарилась. Что ж, на войне как на войне. Бондарь сомкнул веки, давая понять, что пустопорожняя болтовня его утомила. На передовой полагается отсыпаться при каждой удобной возможности.
Бондарь провалился в сон.
Его разбудил дикий вопль, прозвучавший где-то совсем рядом. Преисполненный боли и ужаса, вопль эхом отдавался в мозгу, хотя, когда Бондарь высвободился из объятий Лиззи, было уже тихо. Сон? Дурацкий кошмар?
Обувшись, Бондарь встал. Потревоженная Лиззи повозилась немного и замерла на койке, чем-то напоминая маленькую девочку, которая так долго играла в прятки, что ее неожиданно сморил сон. Тишину нарушало лишь беспрерывное хлюпанье воды за бортом, да поскрипывание яхты, переваливающейся с волны на волну. Успокоившийся Бондарь потянулся за сигаретами, но из-за переборки снова раздался шум. По коридору протопали несколько пар бегущих ног, зазвучали возбужденные голоса, потом прорезалась гневная тирада говорящего по-корейски Председателя, перемежаемая приглушенными воплями и рыданиями. Плакала молодая женщина или, скорее, девушка.
Гадая, кто это может быть и что вообще происходит на судне, Бондарь скользнул к двери и приник к ней, ловя каждый звук, каждое слово. Разумеется, причина суматохи так и осталась для него тайной. Бондарь не знал корейского языка, а проявлять излишнее любопытство остерегался. Оставаясь на своем посту, он услышал приближающийся гомон. Создавалось впечатление, что по коридору волокут кого-то, обмениваясь негодующими репликами. Судя по жалобным всхлипываниям, доставалось той самой незнакомке, которую прежде Бондарь не видел.
Дождавшись, пока шумная процессия минует дверь и начнет подниматься по трапу, Бондарь перебрался к иллюминатору и высунул голову наружу. Солнце пряталось за сплошной стеной туч, но было ясно, что оно клонится к горизонту. Волнующееся море выглядело сумрачным, пустынным и грозным. Сначала до слуха Бондаря доносился лишь разбойничий посвист ветра в снастях, но вскоре долетели обрывки возбужденного разговора на палубе. Бросив взгляд на спящую Лиззи, Бондарь решил отправиться наверх. Не гребцом же на галере он был, лишенным права подышать свежим воздухом! Приноравливаясь к кульбитам яхты, Бондарь выбрался в коридор и двинулся к выходу. Пол мерно накренялся под его ногами, вынуждая перемещаться слегка враскорячку. Надеясь, что до конца путешествия у него не успеет выработаться специфическая морская походка, Бондарь поднялся по трапу и очутился на мокрой палубе. Помимо него здесь находились еще шестеро: Председатель, пять его узкоглазых приспешников и совсем еще юная кореянка. Стоя на коленях, она что-то быстро тараторила, умоляюще глядя на мужчин. Чаще всего повторялись слова «пу-ди» и «че-бал». Смысл страстной речи девушки был понятен без перевода. Она просила ее отпустить и не наказывать строго.
– Добрый вечер, – окликнул собравшихся Бондарь.
Головы синхронно повернулись в его сторону, и он увидел, что вся левая щека Председателя перепачкана кровью. Окровавленной была и тряпица, которую кореец прижимал к уху. Весь его наряд состоял из оранжевого халата с черными иероглифами. Но больше всего поражало то, что в свободной руке Председателя посверкивал циркуль.
– Ступай к себе, – раздраженно велел он. – Без тебя разберемся.
– Меня разбудили крики, – пояснил Бондарь, осторожно приближаясь к корейцам. – Что случилось?
– Тебя это не касается.
Гневный жест, которым сопроводил свое утверждение Председатель, едва не опрокинул его на палубу. Двое парней тут же придержали Председателя под локти, сверля Бондаря предостерегающими взглядами. Остальные трое запустили руки за пазуху.
– Спасите меня, – с отчаянием выкрикнула девушка, которая говорила по-русски без малейшего акцента. – Меня хотят утопить!
– За что? – изумился Бондарь, остановившийся в двух шагах от направленных на него кинжалов.
– Она лжет, – презрительно произнес Председатель. – Никто не собирается ее топить.
Повинуясь его окрику, один из парней опрокинул заверещавшую девушку на палубу и принялся орудовать ножом, награждая ее все новыми и новыми порезами.
«Повторяется история с перцем?» – предположил Бондарь, ничем не выдавая клокочущей в груди ярости. Раздетая до дешевых хлопчатобумажных трусиков, девушка все больше походила на несчастную жертву, исполосованную когтями тигра.
– Эта мерзкая гадина, – воскликнул Председатель, – гадина, которую я пригрел на своей груди, пыталась меня убить.
– Я нечаянно, – захлебывалась рыданиями девушка, на которую он указал пальцем, – нечаянно, неча… неча…