Когда в постепенно сгущающихся сумерках сверкнули далекие автомобильные фары, Бондарь включил телефон, набрал номер и, подождав пока Штейн возьмет трубку, холодно сказал:
– Я вижу, вы почти добрались до места. Теперь стоп.
– Почему «стоп»? – удивился американец. – И потом… э, Евгений, мы с тобой, кажется, на «ты»?
– «Вы» – это ты, говнюк, и те говнюки, которые едут за тобой следом, – доходчиво растолковал ему Бондарь. – Я вижу три пары фар. Что, деньги в одну тачку не уместились?
– Обычная мера предосторожности, – пробормотал Штейн.
– Вот и я тоже решил принять меры предосторожности. Тормози.
Огоньки, двигавшиеся по степи, замерли и погасли.
– Что дальше? – донеслось из трубки.
– А дальше слушай меня внимательно, – сказал Бондарь. – Вы, шпионы сраные, обожаете разные увлекательные игры. Многоходовые комбинации, при которых жертвуются лишние фигуры. Я человек простой. Мутить воду не люблю. И совсем уж ненавижу, когда ее мутят всякие выкормыши Дяди Сэма. Это понятно?
– Э-э, понятно, – согласился Штейн, не готовый к такому повороту событий.
– Теперь, если ты действительно жаждешь встречи со мной, отвечай честно: ты везешь с собой кейс с деньгами или ствол?
– Э-э… И то, и другое.
– Врешь, говнюк, – сказал Бондарь с наслаждением. – Ни хрена ты мне платить не собираешься, а мечтаешь прихлопнуть по-тихому и смыться. В принципе, я не возражаю. Но если я вдруг ошибаюсь, то вот тебе мой совет: драпай-ка ты со своими погаными долларами, пока не поздно. Меня купить нельзя.
– А убить? – поинтересовался Штейн.
– Попробуй. Я предоставлю тебе такую возможность. Сколько вас человек?
– Сначала ответь, где Катерина. Она с тобой?
– Катерину я шлепнул. Она мне больше не нужна. Зато я очень нужен тебе. Так сколько вас человек, я не расслышал?
– Трое, – прозвучало после недолгого замешательства.
– Вооружены все?
– Предположим.
– Тачки надежные?
– У кого как. – Штейн не удержался от хвастливого смешка. – Лично я на джипе. На американском.
– Тогда вот мои условия, мистер американский говнюк на говняном американском джипе. Съезжаемся по моему сигналу. Огонь открываем по собственному усмотрению. В плен сдаваться даже не пытайтесь, я пленных не беру. Готовы?
– Готовы, – сипло каркнул Штейн.
– Тогда я еду, – предупредил Бондарь. – Молитесь своему американскому богу.
* * *
Отдав короткие команды Шурику и Лёве, сидящим в стареньких иномарках, Штейн включил двигатель своего «Гранд чероки». Мощный джип приглушенно зарокотал, готовясь сорваться с места. Но Штейн отпустил тормоз не раньше, чем увидел приближающуюся «Ниву», волочащую за собой клубящийся смерч пыли. Пыль была серой, как сумерки, но имела более светлый оттенок. Морковная «Нива», слишком высоко сидящая на колесах, выглядела почти карикатурно.
Пережиток недоразвитого социализма. Легкая добыча.
«Чероки» устремился вперед, подобно бладхаунду, спущенному с поводка. Штейн намеревался протаранить легковесный русский вездеход и опрокинуть его, а дальше – дело техники. Можно просто расстрелять Бондаря, а можно поджарить его заживо, послав пулю в бензобак. Много чего можно. Вот только доводить американцев до крайности нельзя, они умеют постоять за себя.
Ощущая адреналиновое бурление в крови, Штейн постепенно прибавлял газ. Машины Шуры и Лёвы двигались сзади. Чтобы увеличить площадь охвата, они съехали с грунтовки, и автомобили обоих скакали по колдобинам, едва не задевая землю бамперами. Получилось нечто вроде клина – с «Чероки» на острие атаки. Но если «Тойота» Лёвы и «Ауди» Шурика не могли развить приличную скорость, то джип Штейна, едущий по дороге, все больше и больше вырывался вперед.
Он спохватился, когда понял, что «Нива», не сбавляя скорости, мчится прямо на него, избрав своей целью «Чероки». Это были не самые приятные мгновения в жизни Штейна. Ему вдруг вспомнились байки про чокнутых русских летчиков, таранивших немецкие самолеты с таким пренебрежением к собственной жизни, словно у каждого имелось еще несколько про запас. Штейн не слишком доверял подобным историям, считая их примитивной коммунистической пропагандой, но ладони у него вспотели до такой степени, что стали скользить по рулевому колесу.
– Псих! – заорал он, словно Бондарь мог его слышать. – Что ты делаешь?
Когда же «Нива» взяла чуть левее и понеслась по бездорожью, Штейн не удержался от истеричного смешка.
– It was a bluff, just a bluff, – пропыхтел он. – Это был просто блеф.
* * *
Это был не блеф, это была военная хитрость.
Разминувшись с «Нивой», Штейн не сразу сообразил, что выпущенные из нее пули дырявят корпус джипа, как стальные прутья. Зеркало, в котором плясало перекошенное лицо Штейна, с треском раскололось. Инстинктивно зажмурившись, чтобы уберечь глаза от осколков, американец еще некоторое время ехал вслепую, не зная точно, жив он или же мертв.
Тем временем Лёва, очутившийся на пути у несущейся по бездорожью «Нивы», бросал свой автомобиль из стороны в сторону, стремясь избежать лобового столкновения. В результате этих маневров он потерял управление и на скорости около шестидесяти километров в час с грохотом налетел на каменную насыпь.
Его «Тойота» взмыла ввысь, выбрасывая в темноту лунатические пучки света, пролетела не менее полутора десятков метров и опрокинулась, чтобы продолжить движение уже на боку, бороздя твердую степную землю.
«Нива» крутнулась волчком и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, начала преследование умчавшегося вперед джипа.
Притормозивший Шурик двинулся параллельным курсом, нисколько не стремясь сократить дистанцию с чересчур прыткой «Нивой». Если бы он знал, что за ее рулем сидит тот самый человек, который вчера свернул ему челюсть, он бы, пожалуй, и вовсе повернул обратно. Но пока что Шурик думал лишь о трех тысячах долларов, обещанных ему за участие в операции. Его «Ауди» была довольно устойчива на ухабах и могла развивать вполне приличную скорость.
Он еще рассчитывал на успех.
* * *
Обнаружив преследование, Штейн налег на руль всем своим весом и заложил скрипучий, выворачивающий наизнанку поворот. Джип изменил направление движения почти под прямым углом, тяжело перевалил через глубокую рытвину и помчался по темной равнине. При толчке американец ушибся о приборную доску, и кровь хлестала из его носа. Но хуже всего, что гонка по пересеченной местности не позволяла ему править одной рукой, чтобы пустить в ход оружие. Пистолет давно упал с сиденья и теперь елозил по полу, норовя заклинить педали.
От страха Штейна подташнивало. Только теперь он сообразил, что сидеть в офисе, дожидаясь нагоняя или даже ареста, было гораздо безопаснее, чем мотаться по безлюдной степи, постепенно погружающейся во мрак.