– Ты говорьишь так… так красьиво, – восхитилась Лиззи. – Мне нравьица слушать тебья.
– В таком случае помолчу, – сказал Бондарь, – чтобы ты не отвлекалась.
Развернув карту, он попытался сориентироваться на местности, но за отсутствием дорожных указателей это было невозможно. Пришлось высмотреть одинокого чабана на пригорке и сходить к нему. Овцы равнодушно посмотрели на Бондаря и продолжили щипать по-летнему зеленую травку. Косматая овчарка бросилась было на него с яростным рычанием, но, подчиняясь оклику чабана, затормозила всеми четырьмя лапами и улеглась на брюхо. Лишь сверкание желтых глаз выдавало ее истинные чувства.
Будь ее воля, овчарка разорвала бы чужака на кусочки, но, встретившись с ним взглядом, она неожиданно для себя зевнула и зажмурилась, уронив голову на передние лапы. Ей вдруг стало ясно, что не только хозяин способен внушать уважение. Некоторые незнакомые мужчины тоже. И когда Бондарь, переговорив с чабаном, зашагал обратно, овчарка проводила его долгим-долгим взором, в котором угадывалась явная симпатия, смешанная с затаенной тоской.
57
Уступив спутнику место за рулем, Лиззи с интересом следила, как он справляется с управлением незнакомой машиной. Это получалось у него так естественно, словно он всю жизнь ездил именно на «Рено Клио». Хотя, по мнению американки, малолитражка плохо соответствует его характеру.
Бондарь вел машину со скоростью пятьдесят-шестьдесят километров в час, чтобы не тратить время на торможение при бесконечных поворотах. Он сидел совершенно прямо, почти касаясь макушкой потолка, а его лицо казалось окаменевшим. Налюбовавшись его профилем, Лиззи выглянула в окно и подумала, что если бы она была художницей, то непременно нарисовала бы Бондаря на фоне сурового горного пейзажа. Отвесные скалы, затянутая дымкой пропасть и далекие пики, тонущие в облаках. Зеленый автомобильчик, в котором они сидели, казался здесь неуместным. Хрупкая игрушка, затерявшаяся среди колоссальных каменных нагромождений. Лиззи представилось, что вот-вот из какой-нибудь пещеры высунется циклоп или древний ящер. Случись такое, она, разумеется, перепугалась бы, но не удивилась. Все, буквально все возможно в этих краях.
– Далеко еще ехать? – спросила Лиззи, сверяясь с часами. До захода солнца оставалось часа два – два с половиной, и ее совершенно не прельщала перспектива возвращаться по пустынной дороге в полной темноте.
– Километров сорок пять, – ответил Бондарь, не повернув головы.
Сейчас, когда утренние забавы ушли в прошлое, Лиззи верилось с трудом в то, что этот мужчина держал ее в объятиях и умел быть не просто ласковым, но и по-настоящему нежным. Куда это все подевалось. Бондарь становился все более отчужденным и далеким. Он сидел совсем рядом, однако между ним и Лиззи образовалось нечто вроде невидимой стены. Нужно было во что бы то ни стало разрушить эту преграду.
– Эй, ты здесь? – Рука Лиззи неуверенно прикоснулась к плечу, затвердевшему под кожаной курткой.
– Куда я денусь, – грубовато откликнулся Бондарь.
Машину затрясло на камнях, осыпавшихся на дорогу. Лиззи уронила руку на сиденье.
– Ты получил свое, и тепьерь я тебе совсьем не нужна, – с горечью заключила она.
– Ты ошибаешься, – ответил Бондарь, упорно глядя вперед и только вперед.
– Я тебе все-таки нужна?
– Ну разумеется. У тебя есть личное оружие?
– Ах, вот оно что…
Губы Лиззи поджались, на ресницах блеснули слезинки.
Бондарь подумал, что надсадное завывание мотора действует ему на нервы, но главный источник раздражения – американка, требующая внимания. Ему были не по нутру мыльные оперы, и он не мог дождаться, когда же эта морока закончится. Не считая нужным смягчать тон, он повторил вопрос:
– У тебя есть пистолет?
– Нет, – сердито ответила Лиззи. – Стажерам не положен пистолет.
Теперь она тоже смотрела прямо перед собой. Ее лицо было злым и решительным.
Неожиданно для нее Бондарь улыбнулся:
– Такая ты мне нравишься больше.
– Какая? Сердитая?
– Естественная.
– Ты хочьешь сказать, я teaser… притворщица? – округлила глаза Лиззи.
– Нет. Но я не люблю, когда со мной сюсюкают.
– What is «susukat»?
– Это когда слишком приторно, – пояснил Бондарь. – Too much sweet.
– Сладкое – плохо?
Лиззи вытянула шею, дожидаясь ответа. Он последовал не раньше, чем в салоне «Рено» задымилась неизвестно какая по счету сигарета.
– Плохо, что у тебя нет пистолета, – проворчал Бондарь, – вот что действительно плохо. Остальное терпимо.
Он умолк, прикидывая, как станет действовать, очутившись во владениях Гванидзе. В распоряжении этого типа вполне мог находиться отряд боевиков или как минимум оружие. Соваться туда с голыми руками было рискованно, однако иного варианта у Бондаря не было. Инсценировка гибели бывшего полевого командира наводила на мысль, что его услугами пользуются те, кто его покрывает: американское ЦРУ и грузинская жандармерия. В таком случае добраться до Гванидзе было делом чести. Раз уж преступника нельзя упрятать за решетку, то можно изолировать другим способом. Вычеркнуть его из списка обитателей планеты. Собственноручно. Не вдаваясь в юридические тонкости…
58
Задумавшийся Бондарь вздрогнул, возвращаясь к действительности. Сигналя, так, что едва не полопались барабанные перепонки, мимо промчалась низкая двухместная «Альфа Ромео» малинового цвета. Грубо подрезав «Рено», она проскочила возле самого капота и унеслась вперед на бешеной скорости. Резкий хлопок ее двойной выхлопной трубы эхом откликнулся среди горных склонов. Из открытого окна вылетела яркая пивная жестянка, заскакавшая по асфальту. Следом наружу высунулась мужская рука с красноречиво выставленным средним пальцем.
Если и было что-то в жизни Бондаря, что могло вывести его из равновесия, так это неприкрытое хамство. Ситуация, когда тебя на большой скорости обгоняет дорогой полуспортивный автомобиль, неприятна сама по себе, но оскорбительный жест буквально взбеленил Бондаря. Стремительный малиновый ураган, унесшийся прочь и скрывшийся за поворотом, отключил здравый смысл, вышиб все благоразумные мысли, наполнил жилы адреналиновым бурлением. Растянув губы в улыбчивой гримасе, Бондарь рванул рычаг переключения скоростей, до конца утопил педаль газа, заложил крутой вираж и помчался вслед за обладателем среднего пальца.
Стрелка тахометра рванулась к отметке «4500», что было довольно рискованно. Но температура и масло были в норме, и Бондарь не слышал никаких посторонних шумов, предупреждающих о поломке. Черт возьми, разве он не имеет права получить удовольствие, прокатившись с ветерком?
– It's stupid, – предупредила Лиззи, упершись ногами и суетливо распутывая ремень безопасности. – Это глупо!
– Посмотрим, – процедил прищурившийся Бондарь.