— А ты думал, — ехидно ухмыляется Филон, — тебя спиртом наградят? — Предлагает, — Губы скатай и садись тушенку жрать.
Тушенка свиная с армейских складов. В обмазанной солидолом банке один свиной жир и немного мяса. Намазали на куски черного хлеба жира, чавкая съели, запили «верблюжьей мочой». Покурили. Вот и все, светает уже. Запищала рация. Герка одевает наушники и микрофон.
— Комбат, — вполголоса говорит он, — требует уточнить ориентиры для ведения огня.
— Вот ты и уточняй, — предлагаю ему я и уже Филону с Витьком:
— Расползаемся ребята, наши сейчас огонь откроют.
Каждый в свое укрытие залег, оружие к бою, и одна радость, что так и будем лежать, пока наши роты подавив огневые точки не пройдут мимо нас по извивающейся горной тропе. Хоть часика три отдохнем.
С нашей горы хорошо заметны такие далекие и совсем не страшные разрывы мин. Открыли минометчики огонь, все три расчета, по одному с каждой роты. Только мимо, не там ложатся мины, совсем не там где мы ориентиры указали. Духи молчат, себя не обнаруживают. Им то что, смеются небось над нами, разрывы в ста, ста пятидесяти метрах от их окопов ложатся.
— Куда ты бьешь урод? Ты куда целишь под такую твою мать, — весь вспотев корректирует огонь Герка, — я тебе который раз повторяю, ориентир номер один это куча камней, бери влево сто метров там их пулемет…
— Я тебе где другие ориентиры возьму? — после короткой паузы кричит он, — тут кроме камней нет ничего… Сам пошел на х. й… Какие градусы?… откуда я знаю… Нет! Нет! Нет накрытия…
Корректировка огня, это наука. Тут требуется точная привязка топографической карты к местности, тут нужны заметные ориентиры, тут необходим армейский дальномер со специальной сеткой делений. Нет у нас ничего. Как слепой объясняет глухому как ему в незнакомом городе попасть в другой район, так и мы корректируем огонь. Нет! Нет накрытия. А как мы могли ночью лучше ориентиры выбрать? Тут нет зацепок для прицела, горы они есть горы. Надрывается в микрофон Герка:
— Мимо! Мимо! Да чтоб ты своей бабе так в очко попадал… Ой! Извините товарищ майор я это не вам… есть позвать.
Повернувшись в мою сторону зовет связист:
— Тебя комбат.
Подползаю, надеваю скользкие от пота резиновые наушники и слышу:
— Ориентировочно через пять минут будут вертолеты. Трассерами укажешь им направление для удара. Понял?
— Ясно, — тихонько отвечаю я.
— Не слышу! — ревет в наушниках голос комбата.
— Микрофон ближе, — шепчет Герка.
— Вас понял! — повторяю я поднеся ближе к губам микрофон.
Закончена связь. Опять завибрировали «фибры души».
— Ну как? — надевая на свою остриженную голову взятые и у меня наушники устало спрашивает Герка, — сильно ругался?
— Ну вот ребята и амбец нам пришел, — отвечаю и после короткого матерного ругательства, всем громко объявляю:
— Будем вертолеты трассерами на цели выводить. Давайте пока они не подошли по два магазина одними трассирующими снарядим.
— Может обойдется? — спрашивает повернувшись в мою сторону Витёк.
Нет Витька не обойдется, даже и не надейся. Дрожат «фибры души», значит амбец нам. Хотя может и обойдется, на войне трудно наперед говорить.
Указывать цели трассирующим огнем, это ясно показать противнику, где сидят наблюдатели. Это конечно не так красиво как в кино: «Вызываю огонь на себя!», но по сути то же самое. Первое, что делает противник обнаружив наблюдателя это старается его уничтожить. По трассам нас быстро засекут. А у духов есть мощная машинка ДШК, как долбанут по нам с нее, только камушки от укрытий в разные стороны полетят. А дальше нас лишенных защиты быстро постреляют.
— Витек! Герка! Быстро на другую сторону горы откатились, вас там ответным огнем не достанут. А уж как нас еб…ут, так вы корректировку продолжите.
Никто не спорит, никто не выделывается: «Да давай я останусь, а ты уходи», или что нибудь в этом роде такое же бессмысленно — «героическое». Давно мы воюем и знаем у каждого своя судьба. А судьба, это братцы это такая подруга, что от нее за чужими спинами не спрячешься.
Отползают, Витек и Герка. А мы ждем. Молчим, а чего тут говорить. Слова они пустые, ими от пуль не прикроешься. А через пару минут:
— Давай пускай, а то нас расстреляют, — слышу истошный вопль Филона, а то я сам не знаю, что расстреляют, подвигаю свой РД и судорожно трясущимися руками роюсь в нем.
А вертушки уже на боевой разворот заходят, щас как долбанут по нам, и все. Будет нам не просто амбец, а полный пи…ц. Мы как вертолеты увидели так сразу корректирующий огонь открыли, а они нас за духов приняли.
Есть нашел, продолговатый цилиндр, рву запальный шнур. Пошел густой красный дым, показывает этот запущенный мною дымок: «Не бейте нас братцы! Мы свои!» Первый вертолет закладывает вираж и не расстреляв нас ракетами, уходит, за ним еще два. Делают круг, засекают наши направляющие трассы, и вот теперь уже на цель по одному выходят. Даже до нас доходит взрывная волна от ракетных разрывов. На позициях духов месиво от вздыбленной земли, летящих камней и визжащих осколков. А мы туда еще и своего огоньку добавляем. В ответ выстрелов нет. С первого захода вертолеты духов накрыли. Пока вертолеты кружат, наша рота поднялась, и бегом вниз в долину, а миновав ее вверх по склону другой горы к расстрелянным позициям душманских пулеметчиков поднимаются. Есть! Есть! Прошли засаду! Нет у нас потерь. Ну и пилоты! Прямо снайпера!
Бывало и такое, что друг по другу из-за несогласованных действий били, или по ошибке, а чаще всего по раздолбайству. И потери такие несли, нашу роту это не коснулось, а вот иным подразделениям доставалось. А тут все прямо как «по маслу» прошло.
Ну все пора к своим двигать. Встаю и смотрю на Филона у него от химического дыма, все лицо красное. Он на меня глядит и хохочет:
— Ты теперь точно красный!
Протираю лицо рукой, смотрю на ладонь, вся красная. Бью ногой уже пустой, но все еще чуть чадящий едким удушливым химическим дымом цилиндр.
Вот из-за этих густых далеко заметных ярко красных сигнальных дымов, и возникла легенда о применении нашими войсками в Афганистане химического оружия. Не применяли, лично я о таком даже и не слышал, а слухам из «достоверных, но пожелавших остаться не названными, источников» не верю. Не было военной необходимости такое оружие применять, и обычным вполне справлялись.
— Повезло нам ребята, — подходя к нам говорит Витёк, рядом с ним идет счастливо улыбаясь Герка.
Бешеным звоном забили тревогу «фибры души».
— Ложись! — кричу я, сам падаю и только потом слышу заунывно противный вой мины.
Разрыв не вижу, только бьет по барабанным перепонкам сотрясенный взрывчаткой воздух, слышу клекочущий вой осколков и темнота. Все так быстро произошло. Раз! Даже ахнуть не успел, и готово, ты уже труп.