Над водой летел теплый ветер. Воде не было конца, по ней плыли черные островки водорослей, вдалеке среди дрожащего золотого света чернели силуэты лодок с поднятыми вверх шестами. Дальше туман, другие лодки уже в виде черточек тушью, — и опять вода, вода, мягко пахнувшая влагой, размытые спины больших островов — и снова вода.
— Великая река, — прозвучал шепот Ян. — Мы называем ее — Длинная река. Мы плывем по ней уже второй день.
Я повернулся, протянул руку, погладил сгиб ее бедра, округлости ягодиц. Ян расширила глаза и с криком понеслась от меня на противоположный край плота.
Даосы, мирно сидевшие до того с удочками, свесив ноги в воду, повскакивали и страшно оживились. Они окружили Ян и заговорили все сразу. Каждый просил ее повторить рассказ, что Ян делала с большим удовольствием, однажды для наглядности отставив зад и покрутив им. Потом каждый даос захотел потрогать этот зад именно в том самом месте. А некоторые даже удосужились бросить взгляд на меня самого.
Далее же начался спор. Одна фракция предлагала по поводу столь радостного события распечатать целый доу вина и выжрать его прямо сейчас, даже не подогревая. Фракцию эту возглавил мой наставник мастер И, который для подкрепления своей позиции вытащил на всеобщее обозрение этот самый доу — внушительную толстую бамбучину, по высоте доходившую ему почти до бедер, — и вооружился уже черпаком, состоявшим опять же из бамбукового стаканчика с примотанной к нему тонкой бамбуковой ручкой.
Вторая же фракция настаивала, что вино надо пить позже, и не один доу, а два, за хорошим ужином. К этим гурманам присоединилась Ян, и дело кончилось бы дракой, если бы мастер Фэй, так и сидевший все это время с удочкой на краю плота, вдруг не вскрикнул «хэй» и не бросил к ногам скандалистов здоровенную извивающуюся рыбину. Вода вокруг плота буквально бурлила. «Юй!» — завопили даосы, рванувшись к забытым удочкам. И дальше, один за другим, начали вытаскивать все новых рыбин из воды и с воплями «хэй» лупить их о доски плота.
Никто бы в эти мгновения и представить себе не мог, что перед ним — величайшие целители величайшей из империй.
Да и я об этом не думал, просто лежал на своих тряпках, и в порядком отросшую бороду скатывались счастливые слезы.
Дальше… дальше, дня через два, плот пристал к причалу какого-то городка, где с даосами, на предмет подвезти до следующего города, начал торговаться маленький оркестр. Состоявший, как водится, из нескольких весьма привлекательных женщин.
По-моему, о деньгах с самого начала не шло и речи, все решили откровенные взгляды и обмен двусмысленными цитатами из классической поэзии. В результате в сумерки мы вплыли в виде нескольких шевелящихся под рогожами пар, под шепот, счастливые стоны и тихий смех. «Даосизм проповедует естественность», — успела пояснить мне Ян, обнимавшая меня голыми ногами за талию и тщетно пытавшаяся натянуть на нас какую-то мешковину.
На корме стоял мрачный мастер Ши, которому выпала очередь направлять головной плот веслом. Он меланхолично посматривал и на нас, среди прочих пар, и, поймав мой взгляд, одобрительно кивнул несколько раз.
Но пришла его смена, и мастер Ши тоже улегся в объятия оркестрантки, и движениям их тел под рогожей, казалось, не будет конца. Закашляли обезьяны на невидимом берегу, засияли десятки покачивающихся над водой огоньков, а сладострастные и очень, очень медленные колыхания тел под рогожей мастера Ши все продолжались.
— Вот так они делают эликсир бессмертия, — кивнула в их сторону отдыхающая в моих руках Ян. — Слушай, а ты вспомни, мой прекрасный воин: ты ведь не изливал в меня дождя своих облаков — знаешь сколько? Десять месяцев! — Тут она округлила глаза. — Вспомни. Мы с тобой оба были так заняты… Ведь я могла бы засохнуть без этого дождя, ты жалел бы об этом всю жизнь. А теперь жалею я — смотри, ты еще слаб, ты весь мокрый, я не должна была трогать тебя, прости… Ты знаешь, о чем я подумала первым делом, когда увидела тебя в этом мундире у моих дверей? Не о том, что умирает бедная Лю, не о том, что вскоре придет и моя очередь. А лишь о том, что твой дождь не прольется в меня больше никогда… Кстати. Скажи мне одну вещь…
Я был готов сейчас сказать ей что угодно, тем более что она как раз наливала мне наперсток вина, достойного презрения по вкусу, но пившегося так, будто я пробую его в первый раз.
— Скажи мне… Я вообще-то слышала в эти ночи твой шепот, иногда — на странных языках, многое о тебе узнала. И я очень много думала в эти дни, и, кажется, наконец поняла, что ты делал и зачем. Но все-таки скажи сам: ты действительно украл меня у самого императора? Один против всей гвардии? Для себя одного?
— Ну, да, — расслабленно отозвался я, не понимая, о чем тут вообще говорить.
— Я не знала, — выговорила Ян после долгой паузы. — Поверила только сейчас.
Тут я начал выходить из счастливой прострации.
— То есть как это? — начал было возмущаться я. — А чему же ты тогда верила?
— Видишь ли, мой дорогой воин, — вздохнула, устраиваясь у меня на плече, моя прекрасная подруга. — Я не видела тебя так давно. Война. Тунгуань. Куда уж там… И вдруг ты появляешься в этом мундире, таком же, как у тех людей, которые требуют моей смерти. И что же ты мне говоришь? Ты требуешь, чтобы я позвала старого Гао, а дальше — дальше ты говоришь, что у тебя донесение к самому императору. Куда там моя несчастная судьба — тебе нужен, оказывается, император… Что я могла подумать? Вновь и вновь все то же — что не знала тебя до того. Что во всем этом жутком заговоре ты играл какую-то роль. Что все это время ты на самом деле был просто офицером «малиновых барсов», о которых, знаешь, разное говорят. Там, у «барсов», есть ведь и согдийцы, и персы…
Я лишился дара речи. Уже в который раз за последнее время чувствовал я себя полным идиотом, а страшнее всего было то, что Ян была права. Но где бы я взял тогда, на станции Мавэй, время рассказывать и объяснять, где и с кого я снял этот мундир?
— Ну, а дальше, — продолжала она, — ты рявкнул на меня этим страшным голосом: «приказ императора!». И я поверила. Приказ — значит приказ. Поверила, что ты спасаешь меня для него. Я так поверила, я так хотела вырваться от этих уродов… И верила очень долго. Все поняла только сейчас. Ну, как я могла представить, что ты был совсем один? А потом, куда же ты меня вез? И почему сразу же привез меня в монастырь к бессмертному Вэю — случайно, что ли?
Тут я вспомнил ее спокойное лицо, когда они переглядывались с этим созданием в манастыре. «Ян гуйфэй больше нет. — Нет, значит, нет…»
— Ты знала этого странного… Вэя? Этого?…
— Ну, как я могла его не знать. Я бывала и в монастыре. Правда, никогда не карабкалась в него с юга, в гору, через Мавэй. Но ведь мы были не так далеко от столицы. Вспомни: к юго-западу от города — императорский парк Шаньлиньюань. Да? Дальше другой парк и озеро Мэйпи, где в жаркий день было… — тут она вздохнула, — не пройти от поэтов и прекрасных девушек. А еще дальше — новый парк, и гора Лиловая башня. К ее отрогам и прилепился этот самый монастырь. Я и подумала, что по приказу императора бессмертный Вэй спасает меня и тебя… Ну, не могла же я предположить, что ты несся по полям наугад, попал на эту поляну случайно? Нас просто сожрали бы звери в лесу.