Следователи сами над этим смеялись, ибо доходило до полного абсурда. Если человек часто ездил за границу, о чем красноречиво говорили яркие пограничные штампы в конце паспорта, то его автоматически признавали потенциальным беглецом, да еще и с большим опытом. Если же человек имел абсолютно пустой паспорт, полученный просто «на всякий случай», хотя он им даже ни разу не воспользовался, то, с точки зрения следствия и спецслужб, он был еще опаснее. Рассматривался такой коварный тип как лицо, сделавшее отчаянные шаги, направленные исключительно против правосудия и следствия, и получившее этот загранпаспорт специально ради побега.
На первый взгляд выходило, что свобода внутри страны требует пожертвовать свободой внешней. Но даже предложения сдать заграничный паспорт не впечатляли мудрых судей и расценивались как циничные попытки избежать законного преследования.
В ситуации с Фарфоровым все было несколько сложнее: суд мог вполне попасть под его артистическое обаяние и отказать в аресте истинно народного артиста. Агушин думал над этим и готовился представить самые весомые доказательства того, что именно Кирилл Фарфоров является главным подозреваемым в деле Шлица.
— Куда он исчез? Вы что несете?
— Рано утром проверили квартиру. Его там нет. Даже не ночевал.
Агушин непонимающе поднял брови:
— А почему вчера вечером докладывали, что он дома, песни поет? Кто лажанулся?
— Геннадий Дмитриевич, то-то и оно, что пел. Всю ночь песни неслись. Он, оказывается, поставил фонограмму без музыки. Как это называется? Акупилла, кажется?
— А капелла, болваны! Дальше! Я хочу знать, кто лажанулся?! Конкретно!
— Да как скажешь, кто?! Там всю ночь толпа фанатов дежурила под окнами. Палатки поставили, костер жгли, да еще и орали: «Кира-Кира!» Мы и не могли сунуться к нему. Были уверены, что это он для них поет. Саныч сообразил, когда часа в три третий раз он запел ту же песню. Как это? «Я и не знал»… и чего-то там еще про любовь. Мы и поняли, что «кукла»!
— Раньше соображать надо было! Где теперь его искать?
На самом деле чего-то подобного Агушин от Фарфорова и ожидал — Кирилл отличался широчайшими вокальными и интеллектуальными способностями. Не все знали, что этот яркий Орфей отечественной эстрады школу закончил с золотой медалью, а консерваторию с красным дипломом. Многие «звезды» вообще не утруждали себя учебой, рассчитывая продержаться на одном-двух хитах всю сценическую жизнь. И выходило ведь, благодаря абсолютной всеядности и невзыскательности потребителя. Но Фарфоров был иным; он знал, что такое настоящее шоу, и мог бы сделать его даже из собственного суда. Агушин так и видел, как судьи, а это по большей части женщины, будут слушать сладкоголосого соловья и таять от жгучих взглядов огромных цыганских глаз.
Агушин мог прижать изворотливого и талантливого певца только самым главным аргументом — прямыми показаниями. Он видел в своем воображении и эту сцену. Ровно в тот момент, когда они готовы будут оправдать его по всем статьям и отпустить к фанатам, встанет старший следователь по особо важным делам генерал-майор юстиции Агушин Г. Д. и пригвоздит убийцу:
— Прошу внимания, товарищи судьи! Фарфоров должен быть арестован, потому что его опознал как убийцу сам погибший Шлиц!
— Как? Как? Почему? Как это возможно? Не может быть! — закричат фарфоровские подпевалы и поклонники. Даже судьи, заколдованные им, возмутятся.
Тут-то Агушин и достанет и выложит показания двух свидетельниц последних слов продюсера Иосифа Шлица. И станут эти несвязные на первый взгляд «фа-фо-фу-уф» фамилией убийцы. А для наглядности предложит следователь набрать всем по чуть-чуть в рот воды. А потом произнести фамилию злоумышленника с полным ртом. Так же, как пытался Шлиц. А сам скажет:
— Прошу тишины, господа! Журналисты, включите свои камеры и диктофоны. Смотрите и слушайте. А теперь говорите!
И тогда весь зал наполнится торжествующей истиной. И зазвучит от каждого присутствующего:
— Фа-ф-фо-фоф! Фаф-фо-фоф! Фарфоров! Фарфоров!! Фарфороф!!!
Агушин тряхнул головой — это его возвратил к реальности настойчивый крик опера в трубке:
— Эй! Дмитрич, вы куда пропали? Алло, алло! Ответьте!
— Да здесь я! Здесь. Дайте запрос по всем аэропортам и железке. Если он выехал, надо найти, как, куда и когда. Дальше. Быстро осмотрите квартиру. Только с понятыми, и следователь пусть составит протокол. Как будет готов — мне на стол. Срочно! Я в девять пятнадцать у генерального с докладом. Мне нужен протокол к этому времени. Действуйте! Все. Отбой.
Агушин вернул трубку на рычаги и быстро проглядел ситуацию. Певец Фарфоров исчез, хотя вряд ли с ним случилось что-то нехорошее, иначе весь этот ночной концерт для поклонников и оперсостава не состоялся бы. Надо срочно выяснить, куда он скрылся, и уже тогда действовать по ситуации. Плохо, если окажется где-нибудь в Лондоне или Израиле. Эти не выдают. И так уже целый список невозвращенцев.
«Надо было его сразу принимать! Тьфу!»
Агушин, не одеваясь, в майке и семейных трусах, переместился за стол и начал чертить схему. Наверху поставил большую букву Ф. От нее повел стрелки вниз. Под каждой вписал фамилии подозреваемых: Фарфоров, Федор Москвин, Прохор Филатов. Под следующей стрелкой: Фархутдинбеков Алимджан. Поставил знак вопроса. Задумался и вдруг хлопнул себя по лбу карандашом. От неожиданности ойкнул и забормотал под нос:
— Ой! Вот же… блин… как это я… не допер… точно… можно же и так… фа, фи, фу, фэ, эф, оо, офф… точно! Иессс!
Следующую стрелку обозначил как «БестоФФ» и далее подписал «ГоголеФФ». Отложил карандаш и пробежался по комнате. Зарядка. Попрыгал на месте, наклоны влево-вправо. Присел-встал. Присел, вытянулся на полу и отжался двадцать раз от пола. Встал. Потянулся к пульту на столе и нажал первую попавшуюся кнопку. Музыкальный канал выдавал набившие оскомину «хиты». Клим Чук кривлялся в майке-алкоголичке, блея, словно Иванушка-дурачок, напившийся в луже козлиной водицы. Да и внешне бородка и торчащие уши дополняли образ не то козлика, не то ослика.
Агушин поморщился и тут же вытаращил глаза. В бегущей строке сообщалось о заслугах Клима Чука и его сложном пути на эстраде. И эти биографические данные гласили, что никакого Клима Чука изначально не существовало, а был мальчик Федор по фамилии Климчук. Из соседней Беларуси. Благодаря умению, таланту, связям и деньгам Иосифа Шлица Федор Климчук и превратился в яркую звезду Клима Чука.
Агушин окаменел, но клип уже кончился, а по экрану поплыла реклама: две голые красотки, извиваясь вокруг допотопной деревянной телевизионной мачты, постепенно превращали ее в стройную металлоконструкцию. В итоге они замерли в соблазнительных позах, прислонившись спинами к железке и изогнувшись таким образом, что образовали как бы две буквы «р» спинка к спинке. Засверкав, две зеркальные «р» взлетели в голубое небо и оттуда засияли как солнце, отчего стали похожи на огненную букву «ф».