Алек дрожащей рукой открыл тумбочку письменного стола и вытащил бутылку настоящей «Смирновки». Эта бомба была припасена для экстренного случая. И он, видимо, наступил.
— Будьте осторожнее с этим Черкасовым, — предупредил его «человек с той стороны» во время их второй встречи. — Да, пока вы с ним справляетесь. Но если он пьет, значит, может и сорваться — в любой момент. А если пьющий человек сорвется… Вы понимаете, что это будет значить?..
Хорошо представляющий, что случится, если Черкасова понесет, Алек Кантарович вытер со лба испарину.
— И что же мне тогда делать?
Человек с той стороны порылся в кармане и положил перед собеседником малюсенькую капсулу из материала, похожего на пластик. Алек машинально убрал руки со стола и уставился на капсулу застывшим взглядом.
— Тогда, мой друг, — пододвинул к нему капсулу визави, — вы угостите его выпивкой. Эта капсула растворяется без следа в любом напитке. Тем более в алкогольном крепче десяти градусов. Вы сказали, что он любит водку?
Алек помертвел.
— Да. Водку. Хотя пьет все, что горит. Но… я не смогу… я не убийца.
Собеседник презрительно скривил рот и покачал головой:
— Насмотрелись голливудских страшилок? Никто не собирается никого убивать. Это новейшая разработка.
Алека затрясло.
— Но ведь это яд?
— Никакой это не яд. Так, один из элементов таблицы вашего Менделеева. Про полоний что-нибудь слыхали?
— П-п-полоний? Нет. Не слышал.
— Зря, — улыбнулся визави, — собственно говоря, это не сам элемент, а его производная. Эдакая таблетка от проблем. Берите-берите…
Алек побледнел, и визави принялся объяснять, как это работает:
— После приема внутрь в течение семидесяти двух часов развивается обширный атеросклероз. Через два дня он забудет, как его зовут, а вы, Алек, окажетесь в безопасности.
«А я буду в безопасности…» — повторил, словно заклинание, Алек и аккуратно кончиком ножа для бумаг подцепил жестяной ободок вокруг горлышка под пробкой. Прошелся по кругу. Медленно, придерживая чуть увеличившийся ободок, отвернул пробку. Удачно. Без разрывов. Он облегченно вздохнул. Правой рукой нащупал в кармане полученную от недавнего собеседника капсулу, достал ее и, затаив дыхание, вскрыл пробочку. Пинцетом вынул голубой лоскуток и опустил его в горлышко бутылки.
— Есть…
Едва коснувшись прозрачной жидкости, источавшей пронзительно сладкий и едкий аромат, лепесток зашипел и исчез. Алек задержал дыхание и закрутил пробку. Провел тупой стороной ножа по контрольному ободку. Оглядел плоды своей работы со всех сторон, ухмыльнулся и вдруг безудержно захохотал. Спустя четверть минуты он уже бился в конвульсиях и гоготал во весь голос. Тело сотрясалось от смеха, слезы заливали глаза и лицо. Истерика закрутила Алека в вихре безудержных судорог. Он пытался что-то сказать, но корчился, давился словами и вновь, уже беззвучно, раскрывал и закрывал рот:
— Гы-га-гы-го-го-гыыыыыыыыыы!!!
А затем смех сам собой иссяк, и он захрипел и обессиленно растянулся на столе — поверх гранок энциклопедии. И первое, что увидел Кантарович, спустя целых полчаса разлепив слезящиеся глаза, было огромное слово «CLEAR».
Это слово переливалось и извивалось, пройдя сквозь толстое стекло бутылки водки. Оно даже искрилось. Алек замер, чтобы слово не сбежало и не исчезло. Не шевелясь, чтобы не спугнуть слово, он пытался понять, откуда это словечко? Кто его принес? Как оно забралось к нему в кабинет? И что значит «ЧИСТЫЙ» или, может, «ЧИСТО»? Может быть, это знак? Знак, что никто и никогда так и не узнает, насколько «чистой» была водка, которую должен выпить зам по режиму, чтобы раз и навсегда уйти с его пути?
— Раз и навсегда… — вслух чужим хриплым голосом повторил он и вгляделся.
Буквы все еще скакали в лихорадочной пляске — тогда он сжал обеими руками голову, чудовищная скачка остановилась. Теперь он уже мог прочитать полностью фразу, частью которой и оказалось слово «СLEAR». Поверх первого листа гранок тянулось название «The Nuclear Physic Encyclopedia».
Он поднялся. Еще раз проверил пробку, затянул ее потуже, мгновение разглядывал свое любимое детище, затем резким движением схватил заглавный лист гранок со стола и завернул в них бутылку. Подарок Черкасову был готов.
Артем поднялся со стула и двинулся к дверям, но на пороге уже возник Юра Соломин, и на лице Железного Юрика сияла широкая дружеская улыбка.
— Ну, здравствуй, здравствуй, великий адвокат!
Соломин, не дожидаясь ответа, схватил Артема в свои мощные объятия. Павлов ответил такой же железной хваткой. Со стороны сцена выглядела как дружеское приветствие соскучившихся закадычных приятелей. Однако взаимные объятия и похлопывания были чуть крепче и жестче нужного — так, словно старые однокашники проверяли один другого на прочность.
— Ты совсем не изменился, — отодвинулся Соломин, — а ведь я лет сто тебя не видел.
— Я тебя тоже сто лет не видел, — так же отодвинулся Артем, — и честно скажу, очень рад нашей встрече!
Мгновение друзья, как зеркальные отражения, сверлили друг друга взглядами, и Соломин, словно пытаясь очнуться от наваждения, покачал головой, а Артем в одно мгновение оценил галстук Соломина: явно английский — или на Джеромин-стрит покупал, или на Сильвер-роу. А узелок виндзорский вяжет.
«Чистый денди!»
— Ты давно из Англии?
— А ты откуда… — Соломин на мгновение оцепенел, но тут же справился с удивлением: — Ну-ну, Шерлок Холмс Павлов, упражняешься все? Ясное дело, разглядел мои ботинки и гардеробчик. Я-то уж думал, кто-то тебе насплетничал.
Артем улыбнулся:
— Юрка, ты же знаешь… — Он развел руками и тут же крепко сцепил их перед собой на коленях.
Соломин понял и этот жест. Говорить откровенно не будет. Ну что же, посмотрим. Он улыбнулся:
— Да уж, знаю. Помню, что тебя хлебом не корми, а дай попрактиковаться. Дедукция-продукция. Помню, помню. — Он тоже сложил руки вместе и задумчиво, даже тоскливо поднял грустные глаза на Павлова. — Меня подставили. Там, в Лондоне. Вот и прибыл до срока.
Соломин вздохнул, и лишь тогда Павлов — на мгновение — увидел его настоящего. Юру, не позирующего перед публикой. Юру, бывшего свидетелем на свадьбе Артема и Любы. Юру, которого Павлов частенько прикрывал при опозданиях на утреннее построение, когда тот после страстной бессонной ночи, безнадежно опаздывая, мчался от очередной возлюбленной через всю Москву в «Вышку».
Артем улыбнулся и слегка пожал руку товарищу:
— Не кисни! Здесь тоже полно работы и жизнь, поверь, не хуже, чем в Лондоне. Если, конечно, знать места.
— Спасибо тебе, Тем! Мне реально было хреново. — Соломин заиграл желваками. — Я ведь так эту мразь и не вычислил.