Ничего нового адвокат не услышал, но зато точно узнал голос как минимум двоих из говоривших. Тот, что назывался «Козиным», был действительно Петром Владиленовичем Козиным, известным ему по нескольким делам. А тот, что назывался «командиром», был до боли похож на начальника отдела по борьбе с организованной преступностью из ГУВД Брагина. Вася же, услыхав свое имя, сперва оживился, но, услышав, что речь идет о ключах и сигнализации, скис. Заерзал на стуле, стал нервничать, посматривал на дверь, а как только кассета закончилась, Вася вдруг схватил бумаги со стола, вырвал из рук прокурорши кассету и рванулся из-за стола к дверям.
Адвокат отшатнулся. Девушка вцепилась в рубашку его подзащитного – рубашка затрещала, и Вася вырвался и прыгнул к двери. Распахнул дверь, нелепо взмахнул руками и, споткнувшись об огромный чемодан-кофр адвоката, так неудобно поставленный у порога, перелетел через порог и портфель и грохнулся об пол в коридоре.
– Бог мой! – воскликнул адвокат.
Вслед за Васей выскочила следователь, и в следующий миг Пол-Ален барахтался под насевшей на него фурией в прокурорском мундире. А она безжалостно выкручивала ему руки и кричала:
– Конвой! Охрана! Побег! Ко мне! На помощь!
И отовсюду, из каждой двери соседних кабинетов уже выбегали работники прокуратуры – кто с пистолетом, кто с дубинкой, а кто просто с растерянным видом. Трое подоспевших мужчин прижали хрипящего Василия к полу и наконец защелкнули наручники. Красавица поднялась с полу, отряхнула китель, увидела поехавшие колготки, выругалась и яростно пнула распластанного беглеца:
– Вот гад! Колготки мне порвал!
Перерыв закончился, а из прокуратуры так и не было вестей, а телефон адвоката молчал. В офисе никто не знал о судьбе адвоката, курьера и свидетеля. Кротов начал нервничать. Ведь он только что прилюдно проговорился о том, как будет размазывать своего процессуального противника. Ему во что бы то ни стало нужны были следственные документы. Напротив Толи бесстрастный Павлов тоже настойчиво пытался кому-то дозвониться по мобильному телефону. Так же как и у Толи, у него информации не было. Так же как и коллега за столом напротив, он начал нервничать, но в отличие от оппонента не потел и не показывал виду. Лишь самые внимательные наблюдатели, изучившие привычки и манеры Артема, могли заметить, что в минуты наибольшего волнения его лицо приобретало спокойное, небрежное выражение, а осанка становилась особенно прямой и строгой. Казалось, невидимый домкрат выпрямляет его перед несущейся навстречу опасностью, а он превращается в экран, готовый отразить любое нападение и атаку. Зал заполнился журналистами. Вышла секретарь.
Наконец ровно в час пополудни вошла Лада Данильченко. За время обеда она попыталась пообщаться с коллегами, но они почему-то как один уклонялись от общения и тем более от обсуждения этого необычного дела.
Кто-то завидовал, кто-то побаивался, а кто-то был заинтересован… Лада не решилась обратиться напрямую к Егориной. Но и сама Великая тоже молчала.
Приходилось принимать решение в соответствии с объективными обстоятельствами. Лада подхватила мантию и вошла в зал.
– Прошу всех встать! Суд идет! – Люди загремели стульями, зашуршали одеждой, блокнотами, ботинками и туфлями. Этот до боли знакомый какофонический гул она слышала каждый день по нескольку раз. Он означал: народ собрался и готов свидетельствовать правосудию.
– Прошу всех садиться. – Зал вздохнул. – Судебное заседание продолжено. Сторона ответчика, вам слово.
Лада Алексеевна с сочувствием посмотрела на Павлова. Она понимала, что, возможно, сегодня придется поступить не совсем справедливо, но по закону.
Закон требовал принять решение в пользу законного наследника. А таковой был лишь один: Василий Игоревич Сабуров. И вовсе не важно, кто и с каким предложением обращался к судьям по этому вопросу. Она не слушала никого.
Только совесть и закон. Пришло время послушать ответчика. Павлов встал, обвел тяжелым взглядом притихшую аудиторию. Остановился на Кротове. Тот хмыкнул и съежился под взглядом коллеги. Сделал вид, что уткнулся в материалы дела, но предательски дрожащие руки выдали его напряженное волнение. Капелька пота скатилась на кончик носа и замерла, не высыхая и не срываясь. Толя тоже ждал бумаги. Павлов откашлялся и начал выступление:
– Уважаемый суд, выслушав исковые требования истца и ознакомившись с его заявлением, могу сказать только одно. Мы возражаем против иска и не признаем его. Возражения наши сводятся к следующему.
В этот момент, когда Павлов готов был начать излагать все свои аргументы, раскрылась дверь, и в нее заглянул смешной рыжий и конопатый парень.
Растрепанные волосы, в ушах – наушники. Он обвел взглядом зал суда. Увидал судью. После чего постучал по уже открытой двери и спросил:
– Простите, а здесь идет суд?
– Молодой человек! Закройте дверь! Вы что, не видите?! Здесь идет судебный процесс, – отреагировала секретарь. Но парень вовсе не собирался уходить. Он вытащил какой-то пакет из своего рюкзачка. Посмотрел на него. Что-то прочитал и снова обратился к народу:
– Так мне сюда и надо.
Он вошел без приглашения – нахально, нарушая порядок. Судья возмутилась и ударила молотком по столу:
– Вы что себе позволяете?! Кто вы такой?! По какому праву врываетесь?!
Но парень был просто непробиваемый. Он держал пакет и переводил взгляд с Павлова на Кротова, с Кротова – на судью Данильченко. Потом заговорил:
– Да нет, вы меня не поняли! Я к вам. Мне поручено передать важный пакет адвокату. Это касается дела… – он прочитал на конверте: – «Василия Сабурова». У меня пакет для адвоката, – повторился парень.
Кротов не выдержал и вскочил:
– Ваша честь, ваша честь! Этот конверт для меня!
Павлов нахмурился и тоже поднялся:
– Позвольте, ваша честь! Похоже, что этот конверт для меня.
– Нет! Позвольте, коллега! – не согласился Кротов. – Этот конверт точно для меня!
Он слишком тщательно готовил эту «бомбу», а теперь этот нахальный Артем пытается отнять у него столь страстно ожидаемую победу.
– Отчего же вы считаете, что конверт для вас? – Павлов прищурился и протянул руку в сторону курьера, который топтался в дверях, нерешительно наблюдая за сцепившимися адвокатами. И курьер, увидав протянутую руку, двинулся в сторону Артема. Но его тут же остановил Кротов:
– Эй! Куда?! Я должен получить бумаги от следователя! Мои бумаги!
Журналисты с волнением наблюдали за словесной перепалкой защитников.
Судья тоже пока не вмешивалась. Она со снисходительной улыбочкой наблюдала за этой трагедией, начинавшей превращаться в дурную оперетку или водевиль. Вот пришел курьер и принес письмо, а здесь два воздыхателя ждут обещанное «любовное послание». И теперь не могут поделить его.