– Я понимаю, что и сам еле держусь, но, если Лущенко с Сабуровой не остановить, будет еще хуже. И ты мне поможешь.
Роберт прикинул, сколько запросить.
– Смотря что вы хотите Лущенко устроить, Петр Владиленович, – пожал он плечами, – «несогласных» на митинг пригласить – один тариф, тут же морду им набить – другой. А чтобы еще и ментов туда втянуть – третий. Сколько вы готовы отдать?
Козин на мгновение отвел глаза: платить он не любил.
– За деньгами дело не станет. Но шум должен быть такой – чтобы до самого Кремля!
«Чтоб до самого Кремля…» – мысленно повторил Сериканов и старательно подавил улыбку. Петр Владиленович так и остался тем же – вечно голодным, безнадежно провинциальным пацаном, коим, по его рассказам, рос.
– Может, сразу Еврокомиссию в город притащить? – язвительно улыбнулся Роберт.
Козин прикрыл глаза и пожевал губами. Слово «Еврокомиссия» ему определенно нравилось.
– Годится, – решительно кивнул он. – Пусть будет.
Роберт, не скрывая сарказма, рассмеялся.
– А всю команду мэра Лущенко – сборищем педерастов выставить? – потешно поднял он брови.
Глаза Козина радостно блеснули.
– Годится!
– Ну, и семейку Сабуровой за уши в скандал втянуть? Например, ее любимого братца. Так его замарать, чтобы Алене до второго пришествия икалось!
– То, что надо, – аж привстал от возбуждения Козин.
Сериканов демонстративно вздохнул и развел руками:
– А не выйдет, Петр Владиленович! Не того они полета птицы. Нравится вам это или нет.
Козин помрачнел, но Роберт не дал себя прервать.
– Стройлицензию у Алены отозвать помогу. Юридическое обоснование для суда по киоскам составлю – так, что комар носа не подточит! Но политика… это со-о-овсем другие бабки.
Козин дернул головой, вышел из-за стола, тяжело ступая, подошел к Сериканову и наклонился:
– Взялся – делай. За деньгами не постою. Но если подведешь…
Роберт невольно отодвинулся. Видеть у своего лица тяжеленный козинский кулак было не слишком-то приятно.
Алена молчала всю дорогу домой, а едва они переступили порог, у нее начался приступ активности.
– Надо комнату ей приготовить, – проворковала она и метнулась наверх, в свой кабинет.
Игорь Петрович кивнул, прошел в столовую – глянуть, что сегодня приготовила им Татьяна, и замер. Наверху слышались отчетливые звуки сдвигаемой мебели.
– Алена! – крикнул он. – А этим обязательно заниматься самой? – И тут же понял, что как бы ему ни хотелось, а подниматься к жене все-таки придется. Вздохнул, не торопясь поднялся по лестнице, толкнул дверь и замер.
Посреди комнаты горой валялись Аленины наряды, а диван был сдвинут.
– Я должна все успеть приготовить, – пояснила она.
– Алена, – укоризненно покачал головой Лущенко, – не с этого надо начинать.
– Да, ты прав, – замерла на полпути жена. – Надо начинать не с этого.
Подбежала к дивану, ухватилась за него и потащила к окну.
– Алена! – рванулся к ней Лущенко. – Немедленно оставь. Пока у нас не будет всех нужных документов…
– Тогда чего ты стоишь?! – оборвала его Алена. – Звони Кротову! Черту лысому! Хоть всю адвокатскую коллегию на уши подними! Пусть начинают работать!
Лущенко взглядом показал на часы:
– Половина девятого, Алена. Какая может быть работа?
Она покачнулась и осела на сдвинутый диван.
– Я не могу просто сидеть и ждать. Я не выдержу.
Игорь Петрович сел рядом и обнял ее за плечи. Он и подумать не мог, что она так отреагирует. И, конечно же, она говорила правду: она не сумеет просто ждать. Алена ничего не произносила попусту.
– Ладно, подожди, – попросил он, вытащил телефон и набрал номер адвоката Кротова. – Толик? Слушай меня, Толик… нужна твоя помощь. Да, юридическая, по усыно… удочерению. Да, связи тоже не лишние. Где буду я? – Он глянул на сжавшуюся жену. – А мы с Аленой отъедем в гольф поиграть. Что-то она у меня перетрудилась.
Анатолий Кротов никогда не приезжал вовремя – хоть на пять минут, но обязательно опоздает. А вообще, его появление в кругу мэра требует отдельного пояснения. Сам Лущенко не мог точно вспомнить, кто, как и когда подсунул ему этого вечно потеющего суетливого субъекта. Однако при внешней, мягко говоря, непривлекательности у Толика, как его все называли, было несколько важных качеств: он всегда соглашался с любым капризом и позицией клиента, поддакивал любым, даже самым пустым и безумным изречениям и затеям, никогда ни с кем не спорил и готов был на любые задания.
Еще одно немаловажное качество Толика заключалось в том, что его знали практически все чиновники администрации, работники правоохранительных органов, депутаты и сенаторы. Казалось, что он существовал всегда и везде. В городе не обходилось ни одной тусовки без его участия. Он лез комментировать любое мало-мальски значимое событие во все газеты и телепрограммы. Редкий день обходился без того, чтобы его одутловатое, покрытое трехдневной щетиной лицо с рыбьими глазами не появилось на экране и он не бубнил что-то такое же пустое, как выражение его глаз, и никчемное, как все его обещания и советы. Несмотря на эти сомнительные достоинства, Толик был популярен не только среди клиентов, но даже среди девушек, хотя в том, что он традиционной сексуальной ориентации, сомневались многие.
В окружение мэра он попал несколько лет назад и теперь периодически оказывал ему те или иные услуги. Лущенко пытался отказаться от его советов, но каждый новый адвокат, с которым он затевал очередное дело, по разным причинам начинал раздражать мэра. У одного голос был слишком визгливым, другой был слишком высокого мнения о своей персоне и смотрел свысока даже на президента, которого пару раз защищал, третий валял дурака и издевался над клиентами, четвертый просил неимоверные гонорары, пятый все время молчал, шестой говорил по делу, но при этом приближался к самому лицу собеседника, отчего можно было без труда не только разглядеть все пломбы, но и точно определить, что он только что съел.
Игорь Петрович не сумел сработаться даже с Артемием Павловым.
Однофамилец великого исследователя собачьих инстинктов не захотел выслушивать предложения мэра по делу и сократил все их встречи до 15-минутного общения, и понятно, что командные рефлексы Игоря Петровича сработали как надо, и к услугам Павлова, несмотря на блестяще проведенное дело, он более не прибегал.
Впрочем, сейчас, как только стало известно, что Козин парализован, руки освободились как у Игоря Петровича, так и у Алены. Нерешаемых вопросов не наблюдалось, а с остальными вполне справлялся отлаженный, как часовой механизм, аппарат мэрии.