Участковый встал, напялил фуражку и резко вытянул руку, указывая на выход. И так все время дрожавшая гражданка Губкина затряслась еще сильнее и зарыдала:
— Как?!! Куда?!! Ой-ей-йой! Боже мой! Опять?! Я этого не вынесу…
Пожалуй, она рухнула бы на пол, если бы ее тут же не подхватил муж.
— Лидочка, не плачь. Все образуется. Все равно это жилье было временным. Не про нашу честь квартира на Арбате. Давай будить Лялечку, — он сам едва сдерживал слезы.
Павлов потер виски, выдохнул воздух и решительно встал между Аймалетдиновым и супругами.
— Секунду. Товарищ капитан, огромное спасибо, что так быстро разобрались. Дальше мы сами. Никуда они не пойдут на ночь глядя, — он подтолкнул Николая. — Идите к ребенку, я все улажу.
Николай, подхватив свою жену, скрылся в комнате, и Артем повернулся к капитану:
— Еще раз спасибо. Правда, мы же не звери, посреди ночи выталкивать людей на улицу. Да еще с ребенком.
Участковый усмехнулся:
— Не я этого хотел. Вы попросили! — с ударением на последнем слове произнес он.
Павлов лишь развел руками:
— Ну, бывает. Нет, вам реально спасибо, а то бы я сегодня на улице ночевал. Так хоть домой вошел. Честно говоря, я не думал, что такие вещи могут и у меня в квартире происходить. Читаю, слышу, дела веду, но… не ожидал.
— Хм. Бывает. Ладно. — Аймалетдинов махнул рукой и двинулся на выход. Дорогу он уже запомнил.
Артем проводил его до двери и на пороге протянул руку. Капитан чуть помедлил, как бы разглядывая протянутую руку, пожал ее и сказал на прощание:
— Но только больше, Павлов, я, как пожарная команда, к вам не прибегу. Прощайте. За квартиру вашу тоже ручаться не буду. Всякие дела у нас на участке случаются… — многозначительно поднял он брови и поспешил вниз по лестнице.
Артем вздохнул. Ему порядком надоели эти недосказанности, хотя и без них ситуация неуклонно накалялась. Возможно, подселение супругов Губкиных было простой ошибкой судебных приставов. Тогда ее можно быстро и безболезненно, если не считать нервы и чувства самих Губкиных, разрешить утром. А если это не ошибка? А что тогда? Артем задумался. Выселение Коробкова, отключение коммуникаций и, наконец, просто физическое заселение чужих людей в квартиру отца… события выстраивались в ясную роковую череду.
«Что это? Квартирное рейдерство? Жилищный коллапс?»
Артем зашел в кабинет. На самом краешке его диванчика примостились Николай и Лида, и смотрели они на хозяина этого диванчика испуганно и даже затравленно.
«У них, похоже, вообще мебели нет… — отметил Артем. — Или у родителей держат».
— Все. Пока вас никто не тронет. Можете ложиться спать. И, кстати, Николай, дайте-ка мне ваши бумаги. Странный у вас какой-то договор. Я все равно не усну, пока не разрешу эту загадку. Посижу, помозгую… — Павлов зевнул.
— Только… господин Павлов… есть проблема, — Николай замялся и переглянулся с женой.
— Мы вас узнали. Это ведь вас все время по телевизору показывают? — подтвердила она.
Артем удивленно поднял брови.
— Ну и что? В чем проблема? — Он не понимал, к чему клонит эта парочка.
Николай обреченно опустил плечи.
— У нас нет таких денег, чтобы заплатить за вашу работу, — почти прошептал Губкин.
Артем на мгновение опешил, а затем, сокрушенно покачивая головой, рассмеялся. Эти многократно кем только не ограбленные люди, невзирая ни на что, пытались оставаться прямыми и честными.
— Будем считать, что у меня Ленинский субботник.
Третья турка кофе «по-арбатски» и темная зимняя ночь постепенно подходили к концу, когда Артем Павлов, наконец, уловил смысл комбинации, проделанной с семьей Николая Губкина. Ловкие ребята организовали трест, точнее, «товарищество на вере», собирая с будущих владельцев квартир деньги из расчета полтысячи долларов за квадратный метр. Николай, в частности, сдал пятьдесят тысяч, рассчитывая на квартиру площадью под сто метров. Однако поперек его планов встали еще три таких же инвестора, внесшие такие же суммы за такие же метры. И не было бы никакого спора, если бы организаторы построили три одинаковые квартиры. Но они строили только одну. Одну — на троих. А потому лишь один из пайщиков имел шанс заполучить жилплощадь в построенном доме. И этим счастливчиком оказался отнюдь не Николай Губкин.
Естественно, в данной ситуации Павлов советовал бы идти в суд; выиграть такой процесс не составляло особого труда. Если бы не пренеприятнейшее «НО». Это «НО» заключалось в том, что ни одной из имеющихся на руках у Губкина бумаги не было написано, как положено, по закону. Все договоры носили какую-то косвенную форму. То есть по названию и по фразам они вроде бы обуславливали приобретение Губкиным квартиры по окончании строительства, но все — через массу условностей и условий, вписанных между строк этих соглашений. Павлов уже в который раз перечитывал объемные документы и все никак не мог ухватить все время ускользающую обязанность девелоперов хоть что-то и когда-то в обозримом будущем горе-инвестору отдать. Он допил кофе и взъерошил волосы.
— Ну и ребус! Ай да волшебники! Ну, ничего, братцы, мы вас прихватим с другой стороны.
Он тут же начал заполнять чистый лист понятными лишь ему сокращениями и цифрами. Постепенно исписав одну страницу, взял вторую и третью. Наконец остановился. Бросил ручку и, вскочив из-за стола, выдал несколько «па» степа. Отстучал незамысловатый мотивчик и заслуженно похвалил самого себя:
— Ну, Павлов! Ну, молодец! Возьми с полки пирожок. Попались, голубчики.
Довольный найденной схемой, он хлопнул в ладоши и только сейчас увидел стоявшую в дверях крохотную девочку с соской-пустышкой во рту. Белобрысенькая, с голубыми глазами девчушка изумленно глазела на смешного дядьку, который сперва плясал, а теперь хлопал сам себе в ладоши. Малышка улыбнулась и тоже захлопала в ладошки. Артем присел перед ней на одно колено и приложил руку к груди.
— Здравствуй. Я — Артем. А ты кто?
Девчушка вытянула соску, удивленно подняла бровки и ответила:
— Ля-ля, — и тут же вернула пустышку на место.
Позади девочки появилась мама. Она спешно обхватила ее руками и быстро залепетала:
— Ой, простите, извините нас. Она проснулась и сбежала. Кроватки нет детской. Слезла с кресла, и вот. Извините.
— Да о чем вы?! — рассмеялся Артем. — Не надо извиняться. Мы с ней здорово пообщались. Отличная девчонка! Лялька?
— Откуда вы знаете? — насторожилась мамаша.
— Она сама мне сказала.
Мама девочки покачала головой и грустно произнесла:
— Ах, если бы… из-за этих скитаний у нее что-то нарушилось. Врач говорит, нервное. Вообще ничего не говорит. Хоть тресни!