Артем жадно слушал, и Штольц это видела и старалась передать каждую деталь.
— И, главное, у него нет уха. Как будто ему его кто-то отколол. Знаете, как бывает на гипсовых или мраморных статуях. Я как увидела, у меня сразу такая ассоциация была. Думаю, может, ему как-то его примазать? А потом спохватилась. Ведь то же человек, а не статуя. Уж очень он неприятный был, этот тип. И все же, Артемий Андреевич, скажите мне поподробнее про Васю… ну, про Василия Васильевича.
Артем совершенно не желал возвращаться к этой теме; сейчас его интересовало одно: подробности об одноухом, но Варвара Серафимовна думала только о своем.
— Вы не подумайте ничего такого неприличного… Васю я с молодости знаю… он всегда такой был… застенчивый, увлеченный. Жаль. Он был добрый. Мухи не обидел в жизни. Всегда уступал. И проигрывал. Ох-охо-хо-хо. Вася, Вася, земля тебе пусть будет пухом и вечный покой, — она мелко перекрестилась.
Используя паузу, Артем попытался получить от Варвары Серафимовны хоть какие-то дополнительные детали об одноухом и еще и еще раз требовал описать его внешний облик… и Варвара Серафимовна нехотя поднялась, попросила подождать ее десять минут и через оговоренное время вынесла из мастерской на кухню… скульптурный шарж.
— Ух ты! — не мог не оценить мастерства Артем.
Соседка-скульптор нарочно сделала голову бандита большой, со всеми характерными деталями, а левая рука выглядела плотнее и крепче.
«Левша… — мелькнуло в голове Артема… — что-то с этим было связано… Отец?!»
Ссадина на виске отца была с правой стороны — так, если бы его ударил левша. Артем на мгновение окаменел, с грохотом, едва не уронив стул, встал из-за стола и ткнул пальцем в шаржированное изваяние:
— Варвара Серафимовна, вы позволите мне это взять?
Соседка кивнула, и Артем, торопливо распрощавшись, выскочил за дверь, презрев лифт, через две ступеньки поднялся домой, не скидывая куртку, прошел в кабинет, поставил изваяние одноухого на стол и достал календарь Коробкова. Что-то неуловимое, знакомое и тревожное крутилось в подсознании. Невидимая цепочка фактов и ощущений складывалась в пока невидимую, но уже ощущаемую картину. Артем жадно впился в стариковские каракули, принялся листать страничку за страничкой и, наконец, увидел то, что оправдывало всю эту манию преследования.
— Вот оно! — Артем жадно впился в записи Василия Васильевича.
«8 мая. 8.30. Готовлюсь к празднику. 10.15. Появился странный тип. Морда просто фашистская. Ему бы в гестапо самое место. В шрамах. Лысый. Нет правого уха. 11.00. Крутился во дворе. 11.10. На всякий случай вызвал милицию. 14.00. Милиции так и нет. С 15.00 до 19.00 обзванивал товарищей. Поздравлял».
Павлов пролистнул календарь дальше. Еще в двух местах наткнулся на записи о «лысом и безухом фашисте». Они были более конкретные и информативные. Например, в сентябре. «4 сентября. 12.20. «Фашист» требовал отдать документы на квартиру. Еле успел сбежать от него в подъезд. Гад!!! Никакой квартиры. Не продам и не продамся. Не запугают. Уеду опять на дачу. Не найдут».
Артем откинулся в кресле и прикрыл глаза. Все то время, пока он просто работал, просто возвращался каждый вечер домой, просто жил, у его соседа отнимали квартиру — нагло и безнаказанно. Видимо, отсутствие записей с мая по сентябрь объяснялось именно тем, что Коробков прятался на даче. Артем попытался вспомнить. Он действительно летом его ни разу не встречал.
Стоящая на столе фигура одноухого нагло ухмыльнулась, и Павлов потер виски. Видимо, сказывалось переутомление. Ему требовались душ и сон — хотя бы четыре часа.
«А может… прогуляться?»
На месте схватки запросто могли остаться какие-то улики: оторванная пуговица, капля крови из разбитого носа, следы ботинок на нетоптаном газоне… У дома давно никто не ходил, и вероятность что-то обнаружить была довольно высокой.
— Ладно, сходим. — Он рывком поднялся из кресла. — Мне никакая информация не лишняя.
Артем быстро прошел к двери, быстро сбежал по лестнице и так же быстро осмотрел место схватки.
«Крови нет… следов не осталось… а это что?!»
Артем аккуратно, за краешек поднял цветастый бумажный прямоугольник размером с паспорт. Это был билет. На хоккей. На завтра.
— Интересно…
Артем не был настолько молод и наивен, чтобы верить в такое благоволение фортуны, но в этом подъезде жили только два человека: он да соседка-пенсионерка. Кроме нападавших на него парней, обронить этот билет было просто некому.
Он окинул взглядом пустой черный двор и как-то ясно-ясно осознал, что проблема давно перестала быть частной маленькой проблемой отдельно взятого адвоката. И защищаться самому, в одиночку — уже не вариант. Недаром древние римляне говорили: «Если ты стал сам себе адвокатом, то твой клиент — дурак!»
Заставить государственного человека выполнять закон гораздо сложнее, чем уговорить его этого не делать. Не случайно одной из самых распространенных форм взяток является оплата правомерных действий. Если вы не верите в подобный парадокс, значит, вы еще не сталкивались с механизмом принятия решений — например, в правоохранительной области. Завести уголовное дело без специального указания практически нереально. Прекратить уголовное дело еще сложнее.
Павлову неоднократно удавалось и то, и другое. Но с делом о гибели отца все было иначе, и если бы не звонок Егора Кузьмича Ковтуна генеральному прокурору, дело не завели бы и поныне. Однако звонок состоялся, у Павлова приняли многостраничное заявление, и теперь расследованием занимались в Следственном комитете при Генпрокуратуре. Новым следователем стал начальник отдела советник юстиции Онаньев. И когда Артем рано утром вошел в его кабинет, следователь без лишних сантиментов перешел к делу.
— Да, у меня есть поручение генерального. Да, дело возбуждено. Но, скажу прямо, шансов немного. Новых улик, свидетельствующих о насильственной смерти, не появилось. Но расследование уже начали и вести будем. Вопросы? — сухо и четко, словно телеграфный аппарат, отбарабанил следователь.
— Понял. Коротко и ясно, — разочарованно ответил Артем.
Он видел, что с таким автоматом объясняться будет сложно, а потому просто достал календарь Коробкова и положил перед следователем.
— Вот. Посмотрите, — чуть подтолкнул вперед.
Но следователь отреагировал на это не совсем ожидаемо. Вместо того чтобы взять календарь в руки, он вообще их убрал со стола, а затем и спрятал за спину.
— Что это? Зачем? — нахмурился он. — Число я и так знаю. А что лежит между страниц — нет. Уберите!
— Нет-нет. Вы меня неправильно поняли. Я… извините… это календарь убитого, то есть… моего погибшего соседа. Василия Коробкова. Полистайте.
Артем снова подтолкнул календарь к Онаньеву. И тот вновь отшатнулся:
— Зачем? Где взяли? Как попал к вам? Что там?