Безумный магазинчик | Страница: 52

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Более качественные патроны тут же продавались за живые деньги чеченской стороне. Оголодавшие в связи с кражами пайков солдаты тут же выменивали свои патроны на хлеб, сигареты и водку у сидящих в противоположном окопе чеченцев.

Политики вкупе с предпринимателями переводили на свои заграничные банковские счета деньги, предназначенные для восстановления Чечни. Отчитываясь за украденные средства, они отстраивали на бумаге несуществующие школы и больницы, которые тут же, опять-таки на бумаге, разрушали во время очередных военных действий.

Генералы тоже не теряли времени даром и с кайфом распихивали по карманам львиную долю выделяемых государством на войну финансов, прилагая все усилия для затягивания военного конфликта.

Допустим, победят они чеченцев, заключат мир — и что тогда? Кому они, на фиг, нужны будут в этой стране? Холодная война давно позади, американской угрозой теперь даже детей не испугаешь. Нет угрозы — нет власти и денег, а жизнь без власти и денег для тех, кто к ним привык — это уже не жизнь.

Генералы категорически запрещали солдатам стрелять в чеченских лидеров. Шамилю Басаеву с его бандой раз за разом позволяли уйти из окружения. Хоттаба неоднократно брали на мушку российские спецназовцы, но никто не решался нажать на курок, боясь ослушаться приказа.

Когда недовольство народа достигло наконец высшей точки, назрела необходимость показать видимость активной деятельности. Следствием стала операция по взятию Радуева. Ему выстрелили в голову разрывной пулей, но изготовленная по знаменитой конфетной технологии пуля, как и следовало ожидать, не разорвалась, и чеченский полевой командир выжил.

Почти столько же денег, сколько чеченская кормушка, приносила продажа похищенных на военных заводах стратегических материалов, махинации со средствами, выделяемыми на сокращение ядерных ракет и так далее и тому подобное.

Большие деньги, как известно, приносят большие проблемы. Как бы много их не было, на всех все равно не хватает. Борьба армейских чинов за близость к кормушке протекала менее зрелищно и драматично, чем мафиозный дележ сфер влияния, но при этом была не менее напряженной и жестокой. Средства массовой информации периодически сообщали об убийстве очередного армейского офицера. Эти убийства, как, впрочем, подавляющее большинство заказных убийств, так и оставались нераскрытыми.

Красномырдиков слишком глубоко запустил руку в сытную армейскую кормушку и продолжал черпать из нее, несмотря на то что сам уже не служил в армии. Это могло вызвать недовольство других пираний в погонах, не желающих делиться с новоявленным народным депутатом. Вот вам и мотив. А уж возможностей у армии более чем достаточно.

Колюня вздохнул и потянулся.

«Плохо, если убийство связано с армейскими махинациями, — подумал он. — В такую грязь лучше не соваться. Увязнешь, как в болоте, а то и захлебнешься, вернее, тебе аккуратно и ненавязчиво помогут захлебнуться. Вообще-то, если как следует поразмыслить, убийцу, может, еще и наградить нужно. В некотором роде он взял на себя функции нашей беспомощной системы правосудия. Такие, как Красномырдиков, не попадают на скамью подсудимых, а если случайно и попадут, то, потратив энную сумму, быстренько выйдут на свободу, вопя о происках завистников и заговоре политических противников. Так что, можно считать, что справедливость в конце концов восторжествовала».

Усталость накатывала незаметно и как-то исподволь. Разморенный теплом, уютной мягкостью диванных подушек и ощущением сытости, опер чувствовал, как его мышцы расслабляются и наливаются приятной тяжестью, а полузакрытые глаза заволакивает мягкая туманная дымка. Он не хотел больше думать ни о чеченской войне, ни о грязных и продажных генералах, ни об умирающих в окопах голодных отчаявшихся солдатах.

Прежде чем окончательно провалиться в сон, Колюня с удивлением осознал, что уже давно не понимает, что такое справедливость, и почему вдруг все вокруг решили, что она непременно должна торжествовать.

— Реальность — это иллюзия, вызываемая недостатком содержания алкоголя в крови, — поднимая в воздух стакан с водкой, изрек Андреич. — Так выпьем же за отсутствие иллюзий!

— Чего-чего? — хлопнул глазами неофашист Хрум.

— Он предлагает выпить за то, чтобы водки было много, — пояснил Глеб Бычков.

— А-аа! Это хорошее дело, — кивнул сторож. — А то завернул что-то непонятное — алюзия какая-то, реальность. Так бы и говорил прямо: за водку.

— За водку! — гаркнул Дубыч, опрокидывая в глотку содержимое стакана.

— А ты чего не пьешь-то? — обратился к Денису Железный Дровосек.

Денис ждал этого вопроса и боялся его.

— Язвенник я, — жалобно произнес он. — Не могу.

— Язвенник? — удивился Железный Дровосек. — Оттого и язвенник, что водку не пьешь. Спирт, он, родной, всех бактерий убивает.

— Да ладно, оставьте его, — махнул рукой Глеб. — Все, веселье закончено, пора на лотки ехать.

Денис втиснулся на переднее сиденье грузовика рядом с толстой и веселой лоточницей Лидой. За руль, к его ужасу, влез только что выпивший за общим столом стакан водки тощий длинноносый водитель по кличке Зомби.

Весело крякнув, Лида нажала на клавишу магнитофона.


Водила, трогай, погнали,

Забудь свои заботы и печали.

Держи покрепче баранку,

Нельзя же пропустить такую пьянку,

оглушительно загрохотало в кабине. Грузовик рыкнул, заурчал и затрясся, дребезжа какими-то металлическими частями. Машина вырулила на Дачный проспект и, набирая скорость, помчалась к выезду на шоссе.

Нажми на газ, да посильнее,

Пусть на углу гаишник посинеет,

надрывался магнитофон.

Лоточница Лида, с чувством подпевая, приплясывала на сиденье, толкая Дениса жарким мясистым бедром.

— А что, если ГИБДД остановит? — пытаясь перекричать музыку, спросил журналист. — От водителя же водкой пахнет.

— Подумаешь, водкой пахнет, — беспечно махнула рукой лоточница. — Водкой от всех пахнет. Лишь бы его колотить перед постом не начало.

— Колотить? Как это колотить? — не понял Зыков.

— Как? Обыкновенно. Колотит его, понимаешь? Припадочный он. Эпилептик.

— Эпилептик? Что значит — эпилептик? — не веря своим ушам, переспросил Денис. — Эпилептикам ведь категорически запрещается водить машину. Им даже права не выдают.

— Скажешь тоже — права не выдают! — хохотнула Лида. — А майор Зюзин на что? Он тебе за четыреста долларов права не что эпилептику — крокодилу выпишет. Водила — это тебе не лоточник. Зарплата у них маленькая. На такую работу одни алкоголики и эпилептики идут.

— О Господи, — вжимаясь в спинку сиденья, с ужасом пробормотал Зыков.

— Да ты не дрейфь, парень! Расслабься! — обняла его за шею лоточница.